ему хотелось, чтобы назначение в Берлин стало чисто формальным, ради лишь номинального представительства. Карьерное назначение представлялось таким, которое не имело бы особого политического значения в свете проявления особых интересов этого правительства. Президент сказал, что хочет, чтобы я поехал в Бельгию. Это была одна из самых важных миссий в Европе, поскольку там это, вероятно, лучший «пост прослушивания». Я сказал, что буду рад занять любую должность, на которой, по его мнению, буду полезен ему и стране. На самом деле, откровенно говоря, новость о том, что в Берлин я не еду, стала для меня облегчением – и мы обрадовались назначению в Бельгию. Кроме того, Бельгия была нейтральной страной, находилась на прямом маршруте из Лондона в Берлин и представляла собой весьма интересное место для непредвзятого восприятия происходящего и получения правды, без прикрас, тенденциозности или предубеждений местного правительства.

Мы обсуждали Брюссельскую конференцию и прочие аспекты европейской ситуации. Президент передал мне личные послания королю Леопольду, которого знал как в детстве, так и позднее, когда был здесь с королем Альбертом во время мировой войны. С характерной теплотой, которая так притягивает к нему людей, президент сказал: «Вот небольшая записка, которую прошу вас передать королю». Затем он написал на карточке Белого дома: «Дорогой Джо, передай мои наилучшие пожелания королю. Подпись – Ф. Д. Р.».

Я сказал, что по возвращении в Россию, перед тем как отправиться в Бельгию, я предложил совершить поездку в другие промышленные регионы, чтобы завершить свой доклад о России. Он сказал, что «это прекрасно», и подробно расспросил о деталях поездки. Покидая Россию, сказал я ему, у меня сложилось ощущение, что отношения между двумя странами стали лучше, чем были какое-то время назад, и что заключительный отчет я составлю в духе «Краткого изложения фактов», оценивая слабые и сильные стороны Советского Союза, его значение в мировых делах, и особенно его значение в призме отношений с Соединенными Штатами на основе таких наблюдений и исследований на местах, которые я смог сделать.

_________________________________

КАЗНЬ БАРОНА ШТЕЙГЕРА

Дневник Вашингтон, 19 декабря 1937 года

Из Москвы пришло сообщение о суде и казни за государственную измену, терроризм и шпионаж восьми чиновников, включая Карахана, Енукидзе, Цукермана и Штейгера.

Бедный Штейгер… Он представлял Бюро культурных связей или что-то в этом роде. По сути, он был своего рода связующим звеном, помимо Наркомата иностранных дел, между Кремлем и дипломатическим корпусом. Он пригласил некоторых из нашей группы в оперу на специальное представление, а затем отвел нас в «ночной клуб» в отеле «Метрополь». Вскоре после часа дня его похлопали по плечу, он вышел из-за стола и больше не вернулся. И после этого никто никогда его не видел. Он происходил из старинного швейцарского рода. Был известен как барон Штейгер и был очаровательным человеком[55].

_________________________________

ОСУЖДЕНИЕ ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВОМ ПАПОЙ НАЦИСТСКИХ РЕЛИГИОЗНЫХ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ

Журнал Вашингтон, 24 декабря 1937 года

По сообщениям газет, его святейшество Папа в обращении к кардиналам и главам церкви сказал, что хотел бы установить, во-первых, факт, а во-вторых, принцип. Факт заключается в том, что в Германии совершаются «тяжкие и страшные» религиозные преследования, и «нечасто прежде случались преследования столь тяжелые, столь ужасные и столь печальные по глубине последствий». Какая пародия на цивилизацию, что накануне дня рождения Спасителя людей глава Римской церкви счел необходимым обвинить правительство в религиозных преследованиях в Германии!

Часть пятая

Под «чистки» попадает Бухарин

15 января – 17 марта 1938 года

_________________________________

Журнал Москва, 15 января 1938 года

Очевидно, Кремль был очень напуган прошлым летом, и до сих пор этот страх не развеялся.

Совместная сессия двух Советов единогласно приняла поправку к Конституции, наделяющую Президиум (высший орган исполнительной власти) правом объявлять военное положение на всей территории страны везде и всегда, когда советской территории угрожает любой внешний враг.

_________________________________

Журнал Москва, 19 января 1938 года

Советы, безусловно, «одержимы охотой на шпионов». В. Молотов публично осудил некоторые иностранные консульства, «занимающиеся враждебной антисоветской шпионской деятельностью на советской территории», и предупредил Японию, что Советы «покончат с японским хулиганством на дальневосточной границе».

_________________________________

СОВЕТСКИЕ ЧИНОВНИКИ ОБВИНЯЮТСЯ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИЗМЕНЕ

Журнал Москва, 27 февраля 1938 года

Согласно заявлению государственного обвинителя, двадцать один видный деятель, включая Бухарина, Рыкова, Раковского, Гринько, Крестинского, Розенгольца, Ягоду, Чернова и Иванова, предстанет перед судом за государственную измену.

Организация шпионажа и т. п. в интересах иностранных государств, провокация войны с целью расчленения Союза, сдача враждебным странам Украины, Белоруссии, Туркестана, Кавказа и Дальневосточного морского края, нахождение на содержании иностранных государств – таковы основные пункты обвинения.

_________________________________

ЛИТВИНОВ О ПРИЗНАНИЯХ

Дневник Москва, 4 марта 1938 года

Литвинов с дочерью пришли на кинопросмотр в 17.30.

Он сказал, что потрясен арестом Крестинского. Он не мог понять, почему люди признаются в преступлениях, которые, как им известно, караются смертью, разве только они на самом деле виновны. Он напомнил, что прошлым летом Бухарин и Рыков были вызваны в Центральный комитет и, узнав о показаниях Сокольникова и Радека, яростно протестовали, заявляя о своей невиновности, даже разрыдались по этому поводу; но, по-видимому, они все-таки были виновны, так как впоследствии полностью признались в соучастии. Он сказал, что, зная их, не мог найти для их признаний никакой другой причины, кроме той, что они действительно виновны. «Человек может умереть лишь один раз», – сказал он, и эти люди знали, что после формального признания собственной вины они, без сомнений, будут приговорены к смерти. Как ни прискорбно, но правительство должно было во всем убедиться и не могло рисковать. По его словам, в стране, к счастью, достаточно сильное руководство, способное принять необходимые защитные меры.

_________________________________

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ПОЛУЧАЮТ «ВЫСОЧАЙШЕЕ УВАЖЕНИЕ»

№ 1007 Москва, 4 марта 1938 года

ДОСТОПОЧТЕННОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ

СОВЕЩАНИЕ С НАРОДНЫМ КОМИССАРОМ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ЛИТВИНОВЫМ 3 МАРТА 1938 ГОДА

Совершенно секретно

Сэр!

Имею честь доложить, что 3 марта в Наркомате иностранных дел состоялось расширенное совещание с народным комиссаром иностранных дел Литвиновым.

На этой встрече я сначала поздравил с успешным завершением научной экспедиции Папанина на Северный полюс и спасением этих мужественных русских ученых. Я также сообщил ему о желании президента и государственного секретаря, суть которого состоит в том, чтобы после визита в Соединенные Штаты я до перевода в Бельгию вернулся в Советский Союз, дабы закончить здесь свою работу и подготовить все отчеты, а затем, после официального отъезда, надлежащим образом проститься с местными властями. Комиссар Литвинов выразил благодарность за мои поздравления по поводу достижения советскими