Надо было просто воспринимать все как должное. Кому еще знать это, как не психологу.

– Интересное дело, – сказал Стас. – Что бы сказала современная физика о таком устройстве мироздания? Наверняка многие бы покончили с карьерой и подались в монастыри, чтобы успокоить растревоженное сознание…

– Ну, да, – кивнул Батхед, в предвкушении потирая руки. – А профессора теологии, напротив, взялись бы наконец за физику как следует! Ох и досталось бы Эйнштейну! Когда все это станет широко известно, сколько же диссертаций будет написано одновременно, сколько будет симпозиумов, докладов, сколько премий будет роздано! Это будет следующий глобальный скачок в естествознании после появления квантовой теории! А сколько мы еще не знаем о взаимосвязи физики миров с их психологией! Я, пожалуй, положу начало новой композитной науке. Назову ее, скажем, психофизика…

Глаза у Копателя снова засверкали, он засмеялся:

– Браво, Батхед, вы мне чертовски нравитесь! Мы с вами в чем-то схожи. Есть в вас эдакая сумасшедшинка…

– Это точно, – согласился Батхед. – Я полагаю именно эта частичка безумия и поможет нам выбраться из этого сумасшедшего шарового скопления миров. Вы не будете против, если я возьму вас под наблюдение? Вы единственный известный нам взрослый, не считая пилигримов из чужих миров, кто смог стать ныряльщиком, оставшись при этом сравнительно нормальным человеком.

– Нет проблем, приятель, – хохотнул Копатель. – Можешь ставить на мне опыты, даже подшить меня к диссертации, если это будет иметь пользу для человечества…

– Что я слышу! – возмущенно пискнул сбоку Ромис. Он встал и, растопырив пальцы, будто хотел вынуть кому-то глаз, двинулся на собеседников.

– Сколько святотатства слышу я в ваших словах! – забормотал он со священным гневом в глазах, и даже Копатель удивленно замер с открытым ртом. Егорис поднялся позади грозной кучей сала в потном спортивном костюме. Стасу показалось, что от этой парочки явственно запахло средневековой инквизицией.

– Как можно столь пренебрежительно говорить о великом творении Неизвестного? – возопил Ромис. – Как можно рассчитывать получить какие-то личные выгоды от познания Великих Песочных Часов? Как можно говорить о самой возможности познания непознаваемого? Вы, кто сейчас находится в чуждом ему мире, в чужих телах – как можете говорить об этом и не благодарить Неизвестного за то, что вам ниспослана такая возможность – вырваться из узких рамок своего маленького ничтожного мирка и познать величие необъятных Песочных Часов?! О, Великий Алексс! Если бы ты мог слышать эти недостойные речи!..

– Кстати, об Алексе… – спокойно сказал Стас, и Ромис умолк, будто налетев на полном ходу на бетонную стену. Он обиженно хлюпнул носом и уселся на пол, обмякнув и понурившись. Следом на пол плюхнулся недоумевающий Егорис.

Теперь говорил Великий Хранитель Срединного Мира:

– Вспомним о цели нашего визита сюда. Если вы не забыли, нам надо найти одного человека. До сих пор мы так и не представляем, кто это такой. Скажите Копатель – я обращаюсь к вам, как наиболее опытному ныряльщику… нейронавту, – как можно найти на Отеле потерявшегося человека?

– Интересный вопрос, – пожал плечами Копатель. – У меня не было такой задачи. Как вам известно, для того, чтобы найти накопитель информации, то есть бокс, по-вашему, используются специфические свойства Челнока, контроллер например. А найти человека… Хм. У кэпа ведь было какое-то досье на всех подельников, а Ник?

– Понятия не имею… – полусонно отозвался Никита. Его буквально «вырубало» от пережитых волнений, и теперь он с трудом возвращался в действительность.

– Ага. Замечательно, – сказал Копатель. – Ну, тогда остается Доктор. Я думаю, у этого аккуратного мясника наверняка ведется строгий учет всего материала, находящегося на Отеле.

– Вот и убьем одним выстрелом двух зайцев, – зевая, заявил Никита. – Причем лысого зайца – буквально…

Никите снился знакомый уже мир. Был этот мир все так же прекрасен и светел. Только вот люди теперь казались ему какими-то непривычно странными.

Никита все так же путешествовал по чудному миру, любовался его чистыми морями и сверкающими горами, вдыхал полной грудью звенящий свежий воздух.

Он думал о том, как расскажет теперь жителям этого мира о своем внезапном прозрении. Теперь, во сне, он чувствовал, насколько он снова приблизился к разгадке сущности бытия, всех этих сложностей и странностей, нагромождений миров, взаимосвязи сознаний…

И он говорил это быстро, горячечно, будто боясь, что сон закончится, и он снова станет обыкновенным человеком – ничего не знающим, страдающим от собственной глупости и беспомощности. Никита делился своими сокровенными знаниями, своими новыми сверхчеловеческими ощущениями.

И тот человек слушал, а в руке его по-прежнему был загадочный прозрачный куб. И Никита, глядя на этот куб, начинал сбиваться, путаться в словах, терять нить собственных рассуждений…

И когда он в смущении поднял взгляд на человека, то увидел, как тот глядит на него бессмысленными немигающими глазами.

И Никите стало страшно. И он бросился прочь, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, чтобы предупредить об опасности, чтобы спасти этот прекрасный мир.

Но всюду на него смотрели пустые стеклянные глаза, такие же прозрачные и звенящие пустотой, как и этот мир, лишенный души.

Никита закричал.

Он проснулся в поту, а сонный страх никак не хотел выпускать его из холодных липких лап. Вокруг был полумрак. Тесную каморку освещала единственная дежурная лампочка.

– Где я? – прохрипел Никита.

– Все нормально, – ответил Стас. – Здесь все свои, не беспокойся. Погони за нами нет, можно не торопиться. Отдыхай…

Но Никита не слушал его. Он пытался разобраться в собственных ощущениях. Это казалось невозможным, так как ощущения менялись, словно в калейдоскопе, бросая тело то в жар, то в холод.

Никита встал. Осмотрел товарищей тяжелым взглядом. Внезапно все существо его пронизало острое желание.

Желание убить. Кого угодно. Только сразу, сейчас.

Никита тяжело задышал, пытаясь вернуть себе ощущение реальности. Но ничего не выходило. Ведь он знал, что именно может помочь ему найти мир с самим собой, обрести понимание сути вещей и потерянное душевное равновесие.

– Экстракт… – прохрипел Никита.

– Что? – не понял Стас.

Никита подошел к нему и, борясь с искушением свернуть наставнику шею, выдавил:

– Пошли к Доктору…

– К доктору? Тебе плохо?

Никита сжал кулаки.

– Пойдем вытрясем из него душу… Узнаем у него… Кто он, этот… Ганс…

Стас удивленно посмотрел на Никиту и кивнул.