Надо искать очередного хозяина. Ганса.

– К Доктору! – коротко приказал Стас.

Все повиновались. Хотя Стас и не устанавливал своего формального первенства, а более яркой лидерской харизмой, несомненно, теперь обладал Никита в шкуре кэпа Хантера.

Никите было не до дележа первенства. Его снова накрыло волной странных, засасывающих ощущений, основой которых был страх. Страх непреодолимый, животный, вселенский. Страх того, что он не успеет найти свою очередную дозу. Что не найдет экстракта. Что его дозу экстракта впитает чужой мозг. Что не ему, а кому-то другому откроются на миг тайны мироздания…

…На этот раз медицинский центр встретил Никиту не сверхчеловеческой чистотой и четкостью работы своего механизма, а мертвым запустением. Кругом было пыльно, словно не убирали здесь не один десяток лет. Хрустели под ногами битые стекла, посреди холла лежала опрокинутая тележка с рассыпавшимися металлическими ящичками, остро пахло медикаментами.

– Что-то мне подсказывает, что никакого Доктора мы здесь не найдем, – сказал Копатель.

Из-за опрокинутой тележки вдруг выскочила какая-то всклокоченная фигура и в панике бросилась прочь, громко дыша и всхлипывая на бегу.

– Эй! – крикнул Стас. – Стойте! Куда же вы?!

– Здорово, видно, их напугали, – сказал Батхед. – Это, наверное, сбежавший недовыжатый «материал»?

– Все, все обезумят! – пообещал Ромис могильным голосом. – Все, кто не следует заповедям Великого Алекс-са…

– А что это за заповеди? – поинтересовался Батхед.

– О, брат наш, внемли голосу правды! – оживился Ромис, и глаза его засверкали в предвкушении обращения нового адепта своего учения. – Ибо, как сказал Алекс-с, «много людей, миров еще больше, страх потеряться в бездне велик, но помни – ты сам Вселенная. Мир с самим собой – это мир с Великими Песочными Часами…».

– Ваше учение не лишено практического смысла, – признал Батхед. – Во всяком случае, в части психотерапевтического воздействия. Надо будет на досуге побеседовать подробнее…

– Конечно, брат, – сурово, но доброжелательно сказал Егорис. – Ощути с нами силу веры и путешествуй свободно меж мирами, неси заблудшим светоч истинного знания…

Пилигримы тихонько взяли Батхеда под локти и потащили в сторону, что-то горячечно бормоча ему на ухо. На лице психолога проявилась паника. Он вяло попытался вырваться из цепких влажных лап.

Копатель засмеялся, довольно фамильярно толкнув локтем Стаса:

– Батхед попал! Эти живчики быстро возьмут его в оборот. Как бы вам не потерять ценного специалиста. Ударится ведь в религию, как пить дать!

Стас молча направился к Батхеду, схватил того за шиворот и выдернул из рук пилигримов.

– Спасибо, дружище… – тихо пробормотал психолог.

– Мы еще продолжим наш разговор, брат! – радостно бросил вслед Ромис. Егорис смотрел на психолога сверкающими счастливыми глазами.

– Не думал, что вы дадите им повод для такой массированной психологической обработки, – сказал Копатель.

Батхед развел руками. Он был красен. Должно быть, ему было стыдно. А может – просто от усилий вырваться. Пилигримы о чем-то оживленно переговаривались, посматривая на психолога. Видимо, созерцательный период для них заканчивался.

– Пойдемте посмотрим, что стало с оборудованием, – предложил Стас. – Никита, проводишь?

Никита молча кивнул. Его начала бить мелкая дрожь. Он уже не мог думать о том, что где-то за стенкой, в каком-то десятке шагов, лежит кубик, до краев наполненный чудесным экстрактом, этой прекрасной мерзостью, этой сладкой смертью…

Он скрипнул зубами. Нельзя выдавать своего состояния. А вдруг его в чем-то заподозрят? Вдруг эти люди не захотят поделиться с ним экстрактом? Вдруг они попытаются помешать ему?!

– Убью… – одними губами беззвучно произнес Никита, и в голове его промелькнули картинки: вот он выхватывает шпагу и с остервенением начинает бить, кромсать, колоть… А тех, кто, лежа на металлическом полу, все еще хрипит в агонии, он с наслаждением добивает, вонзая шпагу в судорожно дергающееся горло…

– Ты чего скалишься, Ник? – Голос принадлежал Копателю.

Никита медленно растер себе щеки, прогоняя наваждение. Скорее, скорее туда…

В апартаментах Доктора все двери были нараспашку. Большое окно, через которое Никита наблюдал жуткие сцены сублимации, было покрыто сетью мелких трещин: очевидно, его пытались выбить, но бронированное стекло не поддалось. Огромного Кристалла над центром кабинета не было, вместо него на полу, вперемешку со стреляными гильзами, тускло отблескивала кучка обломков.

– Это и был тот самый сублиматор? – спросил Батхед, с любопытством перебирая осколки.

– Да, – бесцветно ответил Никита. Он начал ощущать беспокойство: здесь царили такой хаос и разрушение, что надежды найти экстракт почти не оставалось. Никита и сам недоумевал – откуда у него вообще взялась эта надежда? С чего он взял, что Доктор будет ждать его здесь с серебряным подносиком в руках, на котором будет лежать сверкающий, манящий кубик, способный утолить его жестокую жажду…

Через кабинет медленно прошла фигура в знакомом синем одеянии. Никита с отстраненным удивлением отметил, что один из помощников Доктора почему-то тоже стал жертвой сублимации. Это, конечно, вызывало множество вопросов. Но Никиту интересовал ответ только на один из всех вопросов, которые способен задать человек.

Где?!

Сознание отказывалось работать. В голове только раздавался учащенный, тяжелый стук сердца и проплывали картинки сменяющихся интерьеров. И вот он снова в том кабинете, в котором произошел роковой обмен душами…

Вот эти кресла. А вот здесь стоял Доктор. Смотрел и скалился своим поганым мыслям…

А вот на кресле аккуратно лежит знакомый прозрачный кубик…

Что?!

Не может быть…

Вот так удача!

Удача? Или ловушка?

Плевать, плевать! Не важно! Скорее! Скорее взять его непослушными дрожащими пальцами и прижать, вдавить в основание черепа за ухом…

Ну?! Что?! Давай же…

Никита часто дышал и надеялся только на то, чтобы кубик не оказался использованной пустышкой…

Ничего.

Проклятие!!! Ничего! Ничего из того густого спектра ощущений, что пронизали его тело и душу в прошлый раз. Только легкое головокружение, от чего к горлу подступил отвратительный комок…

Никита тихо зарычал от отчаяния.

Все. Это конец. В жизни нет больше ничего. Ни одной зацепки, ни одного повода, чтобы остаться в этом или каком-либо из множества иных миров. Это факт. Нет ничего более мучительного, чем оставаться здесь.

Пора выныривать. Выныривать окончательно…

Никита достал из кобуры пистолет. Только сейчас он вспомнил о нем. Как кстати.