— Тяжело, наверное, когда столько детей? — сочувственно спросила я.

Но женщина измученной не выглядела.

— Со старшим тяжело было, — поведала она. — Грей в отца пошел, чистый волчонок. С года пытался переворачиваться, удирать. Очень беспокойный парень, уж я с ним наплакалась! Думала, никогда больше не решусь. А потом ничего, передумала. Второй спокойный у меня, да и Грей стал помощником. Сейчас даже не знаю, что бы я без него делала! Мне еще повезло, что матушка моя рядом, всегда поможет, наставит, за детьми присмотрит. Нет, не тяжело с четырьмя. С одним тяжелее было.

— А муж твой кто?

— Муж мой печник! — с гордостью заявила женщина. — Он кладет самые прочные, самые теплые печи в Пригорье! У него работа всегда есть! Вот поглядите — стены в доме старика Пака развалились, а печь стоит!

— А в замке он может проверить камины? — поинтересовалась я. — Уж больно там плохо они греют. Мне-то не холодно, а слуги мерзнут. Да и детей туда отправили, как бы не простыли.

— Вот вернется муж из Белой Чаши, сразу к вам приедет, — пообещала женщина.

Белая Чаша — одна из деревень Пригорья. А всего тут, во владениях Оберлинга, а ранее Браенгов, шесть больших деревень, четыре шахты, где тоже люди живут, один город и застава. В Белой Чаше — литейные мастерские, где серебряную руду плавят. Еще есть медные плавильни в Малых горках и большой завод в Рысянске.

Рысянск — город большой (чуть ли не десять тысяч жителей) и богатый, да и неудивительно: рудник серебряный рядом, три медных и копи самоцветов недалеко в горах. Копи, правда, королевские, но ведь люди там работают местные, а вот рудники Оберлингу принадлежат.

Всё это мне с видимым удовольствием рассказали обступившие меня женщины.

Получается, это всё моё теперь. Разумеется, как супруги Оберлингов. И всё это ранее принадлежало Браенгам, которых и не осталось почти. По сути, только Кирьян и есть.

Владения Оберлингов не меньше, чем волость кнеса Градского, и уж точно богаче. Но люди здесь живут несладко, и виной тому — не только снег и длинная зима. Овощи можно любые здесь выращивать, я полагаю, ягоды и грибы запасать. Да только порой людям помощь нужна — когда скот закупить, когда дом укрепить. Всем этим кнес, то есть лорд управлять должен, а коли нет его — на войне или на службе — то управляющий. Как я увидела — управляющего у Оберлинга не было, да и староста деревни больше воин, нежели хозяйственник.

Всё это я, естественно, высказала Максу. А что, сам же просил научить дела вести.

— Так значит, управляющий нужен? — задумчиво сказал он. — Я и не думал об этом.

— Пока не нужен, — ответила я. — Я в этот год займусь, да и вы со мной будете ездить. Весной разберемся, что лучше сажать, осенью — каков урожай. Надобно бы к соседям съездить, узнать, что у них растет хорошо. Да мага бы сюда заманить, желательно, природника. Пусть почвы посмотрит, всхожесть увеличит. Мы ведь можем себе позволить нанять мага, хотя бы и ученика? Кажется, серебряные рудники хорошую прибыль приносят?

— Заманить мага и женить его на местной красотке? — лукаво улыбнулся Макс. — Дабы не сбежал никуда?

— Истину говорите, — усмехнулась я. — Сразу видно — рачительный из вас хозяин выйдет!

— Найти свободного мага сложно, — немного подумав, признался Оберлинг. — Они все при делах.

— Догадываюсь, — согласилась я. — Значит, надо своих растить. Или увечных брать. Дом построить, скотину дать. А знаете, что? Женщину надо. Женщин на государственную службу не привлекают, считают, что их дело — детей растить. А есть женщины, которые хотят сами себе хозяйками быть.

— Как ты?

— Нет, — вздохнула я. — Я не хочу независимости. Хочу, чтобы муж меня оберегал.

— В таком случае, как муж, приказываю: ложись спать. Поутру к шахтам выдвигаемся, надо сил набраться.

В раннем зимнем утре нет ничего привлекательного, кроме горячего травяного чая и блинов, разумеется. А вот снег, хоть немного освещаемый светом растущего месяца, и темнеющие вдали горы никакой радости утром не доставляют.

Тем не менее, мы выдвигаемся в путь.

Снег кажется плотным, твердым, но это обман. Птица или кошка пройдет, а человек утонет. Даже в волчьем обличье Оберлинг вязнет в сугробах. Выходит, он бы один не справился. Мы берем большие сани, определяем направление — сначала к лесу, вдоль него на север. И привычно, почти без усилий мы с Кирьяном создаем снежный вихрь.

До шахт при хорошей погоде несколько часов быстрой езды на лыжах. Вихрем мы добрались к рассвету. Вот только шахт было совершенно не видно. Сошедшая с гор лавина погребла их под собой.

Оберлинг выругался с отчаянием в голосе, а мы с Кирьяном переглянулись и принялись расчищать снег. Возможно, кто-то еще жив.

— Вы всё равно были огневиком, — бросила я бледному супругу. — Мало чем могли бы помочь. Кирьян, твою мать! Дуй ровнее! Я поднимаю пургу, ты дуешь, ну!

— Моя жена сильней меня, — убито заявил Оберлинг, а потом замахал руками. — Правее сместите, еще правее!

— Лучше б я в Степи пожары тушила, — пробормотала я, но тут же устыдилась своих слов.

— Устрою, — пробормотал мне в шею супруг. — Будет тебе и степь, и пожары.

Он больно сжал мои запястья, чуть смещая фронт крошечной снежной бури, созданной водным и воздушным магами. Я чувствовала, что он разозлился на мои слова, и это неудивительно. Но и извиняться не собиралась — не до этого. И так тяжко.

Постепенно показался навес из толстых бревен, вбитых, казалось в самое гору: сначала затемнела полоса, потом уже были видны горбатые спины леденелых стволов. Оберлинг не выдержал, бросился в открывшемуся входу, принялся разгребать снег руками, дергать за заледеневшую дверь. Чтобы открыть ее, потребовалось совместное усилие двух взрослых мужчин. Они ворвались внутрь, толкаясь плечами, я решила подождать снаружи. Мало ли что там, в глубине. Не уверена, что хочу это видеть.

Спустя несколько минут наружу вытащили первое тело: это был крупный лохматый волк. Бока его слегка вздымались: он был жив. Вскоре рядом с ним оказалось еще трое волков, одна рысь и два едва живых человека. Последним мужчины с трудом выволокли крупного медведя — Гленна. Все дышали.

Видимо, оборотни переживали обвал в звериной ипостаси — так теплее. Смескам пришлось хуже — они кутались в теплую одежду и одеяла. Огонь не разводили — боялись угореть. По мнению мужчин, спустя сутки было бы уже поздно. Мы успели вовремя.

Если бы рудокопы могли как-то дать понять, что они в беде! «Зеркало» ли, камень-связник, воздушное «ухо»… Но увы, огневикам заклинания связи недоступны, да и тот же воздушник вряд ли бы пробился через толщу снега.

— Именно поэтому эти земли испокон веков принадлежали Браенгам, — вторил моим мыслям Максимилиан. — Здесь больше всего нужны сильные водники и воздушники.