Я сделала шаг вперед одновременно с Таманом. Как всегда в присутствии этого мужчины, у меня закружилась голова и ухнуло в животе. Как бы ни были мы с ним далеки — но и близки тоже остались. Мы любовники — пусть и мысленно, пусть только в мечтах. Но этот факт оставил клеймо в наших сердцах. Он подносит руку к моему лицу, убирая волосы со щеки, и я едва сдерживаюсь, чтобы не поймать его ладонь губами. Я совершенно отчетливо представляю, как мне может быть хорошо с ним в темноте шатра. Оберлинг отучил меня стесняться своего тела и своих желаний.

— Руки убери от моей жены, — раздается грозный рык, и супруг притягивает меня к себе, обхватывая руками. — Еще раз прикоснешься к ней — копыта выдерну.

— Волк, — уважительно склоняет голову степняк. — Я узнал тебя.

— Жеребенок, — холодно отвечает Максимилиан. — Ты мне должен.

Я удивленно верчу головой — как, они знакомы? Отчего же я не знала об этом?

— Еще раз посмотришь на него ТАК, — говорит мне муж. — И я заберу дочь и уеду домой. А ты оставайся, коли он так люб тебе.

— Ревнуешь? — склоняю голову набок я.

Это неожиданно и даже приятно.

— Ревную, — признается Оберлинг. — А что, зря?

— Не зря, — признаюсь я. — Таман — огромное искушение для меня.

В моем голосе проскальзывают мечтательные нотки. Кто знает, может быть когда-нибудь я поддамся этому искушению. Когда-нибудь… но не сегодня.

А сегодня мы оставляем детей с безотказной Наймирэ (вторую жену Таман так и не взял) и едем смотреть Ур-Хагал — первый город, родившийся в степи. Город, где, возможно (сохрани ее богиня от этого!), будет жить моя дочь. Он пока мал — всего десяток домов и временный дворец, маковками похожий на храм Пресветлой. Во всяком случае, у Тамана есть еще время на возведение даже и не одного города. Он всегда получает то, что хочет. Кроме своей шабаки.