– Ты бы ещё сравнил город с лесом, – сказала Люся. – Что-то получили, что-то потеряли. Здесь всё равно интересней жить.

– Илья, ты определился? – спросил Машеров.

– Я за его ликвидацию, – жёстко сказал Юркович. – И лучше это сделать сейчас, пока он в Молдавии. Когда переедет в Москву, всё сразу усложнится.

– Когда Брежнев перетянет его в Москву?

– Мы спрашивали, но Геннадий не знает. Сказал, что министром он станет в сентябре этого года, так что времени осталось не так уж много.

– То, что Щелокова будем убирать, уже решили, я спрашивал о другом. В том, чтобы у власти остался Тикунов, заинтересованы и Воронов с Косыгиным, и Шелепин с Семичастным, не говоря уже о нём самом. Прекрасного министра и профессионала фактически уничтожат, чтобы освободить место дружку Брежнева. Это одна из пяти ключевых фигур, если не считать военных. Может, подождём съезда, а потом подбросим материалы Семичастному? Его ведь тоже должны были убрать из Комитета через год с небольшим. Если не вычистить сейчас все фигуры по списку и дать Брежневу укрепиться, через несколько лет повсюду будут его люди. Семичастному не поможет и ликвидация Андропова. Свято место пусто не бывает.

– Вы знаете моё мнение. Я за то, чтобы действовать своими силами и никому не давать информацию по кадрам. Зарубежной и научно-технической можно делиться сколько угодно, всё остальное только наше. Слишком опасно подключать такие фигуры. Косыгина я о многом предупредил бы, но только в том, что касается реформы. Сейчас у Брежнева нет большинства в Политбюро, на этом и нужно играть, если вы не хотите убрать главную фигуру.

– Слишком многих придётся убирать, – возразил Машеров. – Мы с тобой не боги, как бы нас самих не убрали. Пока ясен расклад и то, к чему всё идёт, а убери центральную фигуру – и всё изменится. Ты уверен в том, что вместо него выберут достойного человека, что не станет ещё хуже? С Брежневым ясно, на чём играть. Уберём его дружков и подставим в нужный момент плечо, чтобы он не бросился за поддержкой к генералам. Весь список – это его друзья, которых не так уж и много, тем более таких, кого можно протолкнуть наверх. Абы кого на такие посты не поставишь. Людей он, конечно, найдёт, но мы выиграем время. Ладно, я думаю точно так же, хотя придётся искать поддержку в Москве, пусть и не раскрывая при этом всех наших планов. А людей в Молдавию посылай. И надо искать подходы к Павлову. Материалы по его охране я отдал Васильеву, потом посмотришь. Что у нас по объекту?

– Центр построили, сейчас заканчивают общежитие. Коммуникации подключили, а отделочные работы сделаем зимой, поэтому к весне можно отправлять специалистов.

– Отлично, так и сделаем. С Петровым будет легче разговаривать: всё-таки охрана режимного объекта, а не села, и в Москве это сыграет свою роль. Наш Василий Иванович наверняка доложил Семичастному о моих чудачествах, но это даже хорошо. Да, вы дали нашему мальчику ствол?

– Мальчик, – усмехнулся Юркович. – У него в той жизни было воинское звание старшего лейтенанта, а из нашей хлопушки отстрелялся так, что ребята были удивлены. Предлагаю в дальнейшем в личных разговорах и в документах, если они будут, так и называть его лейтенантом.

– А как его успехи в секции?

– Плохо, – поморщился полковник. – Васильев разговаривал с тренером. Развит прекрасно, всё запоминает и может применять. Плохо, что он в той жизни занимался чем-то вроде каратэ. Пока есть время подумать, он может применить то, чему его учат, а если думать некогда, начинает драться по-старому: быстро и жёстко. Того парня, который хотел его проучить, Геннадий чуть не искалечил.

– Ладно, пусть занимается дальше. Нам важна его безопасность, всё остальное – второстепенно.

– Начало марта, а так метёт! – сказала Люся, глядя в окно моей комнаты, за которым бесновалась пурга.

– Всегда любил смотреть в окно, когда разыграется метель, – отозвался я. – Есть в этом что-то завораживающее.

– Романтик! – Она взлохматила мои волосы. – Я тоже люблю на такое смотреть, а вот на улице уже не погуляешь.

Подруга села мне на колени и прижалась к груди, вызвав волну нежности и желание.

– Люся, слезай, не надо.

– Мне уже пятнадцать лет!

– Пятнадцать тебе будет только через месяц. Встань, я не железный.

– Иногда мне кажется, что ты из железа.

– Ты хочешь, чтобы мы пошли до конца?

– Я давно этого хочу, – вздохнула она, – только пока боюсь. Но до восемнадцати точно не буду ждать.

– Там будет видно, – сказал я, обняв её за плечи.

Сам чувствовал, что долго мы не продержимся.

– Пойдём посмотрим новости, – предложил я.

– Зачем? – пожала она плечами. – Ты и так всё знаешь, а я уже слушала. Наши атомные подводные лодки совершили без всплытия кругосветное путешествие. А больше нет ничего интересного. Когда я слушала, пожалела моряков. Представляешь, как обидно? Участвовали в кругосветном путешествии и ничего не увидели.

– Гена, тебя к телефону! – крикнула мама.

Звонил Сергей.

– Можешь зайти? У отца к тебе дело.

– Сейчас подбегу, – ответил я.

Начиная с января, ко мне стали регулярно обращаться за консультациями. Интересовало многое, но ответить мог в лучшем случае только на половину вопросов.

– Если я чего-то не видел или не читал, откуда мне об этом знать? – говорил я отцу Сергея. – Очень много выкладывали в Сеть, но далеко не всё, а потом интерес к тому времени начал угасать. У всех хватало своих забот.

Сегодня мне удалось ответить на два вопроса из трёх.

– Чем занят? – спросил я Сергея, когда довольный Пётр Сергеевич ушёл в свою комнату с исписанным мной листом бумаги.

– Уроки сделал, теперь сижу и смотрю в окно. Возьми последние листы. Когда допишешь книгу?

– Думаю управиться за неделю. Ладно, побежал я к себе. Мы тоже смотрим на снег.

– Закончили? – спросила подруга. – Чем занят Сергей?

– Тем же, чем и мы: смотрит на снег и балдеет. Мою писанину дочитал, а больше читать нечего, и по телевизору нет ничего интересного.

– Давай выучим ещё одну песню? Что ты знаешь о зиме, кроме «Снежинки»?

– Мне не нравится, как мы исполняем «Снежинку», – сказал я. – Поёшь ты прекрасно и с каждой песней всё лучше, а вот музыка… Не хватает пианино с гитарой, не так она звучит! Песни-то я знаю, но не всё можно нормально исполнить. Можно разучить «Три белых коня», но там должна звучать труба… Слушай, у меня появилась мысль. В Минске много небольших музыкальных коллективов. Можно договориться с одним из них через мою крышу. Они сами сделают аранжировку для своих инструментов. Разучим с десяток песен и запишем у Самохина.

– А никого не удивит, что ты столько сочинил?

– Все молчат, а мы исполнили уже шесть песен и седьмую спели для комиссии. А пока всё подготовим, пройдут ещё несколько месяцев. Люсь, ты кем хочешь стать? Не певицей?