– Много ты понимаешь в орденской канцелярии. Для нашего груза день гриде не имеет значения, хоть в час ночи постучимся в ворота Вогенского приюта – откроют. Вообще без проблем, чтоб им тьма привиделась.

– Да это все понятно. Странно другое – конец зимы, самое бездорожье на Варте, а вы такой серьезный груз отправляете! Летом бы за четыре дня добрались. Быстрее, комфортнее, надежней. Вот это мне непонятно.

– Все просто. Для конвоя только засады опасность представляют, а зимой какие засады? Деревья стоят голые, поля пустые, даже яму на пути не выкопаешь – видно ее сразу. И безлюдно на дорогах. Даже если произойдет удачное нападение, разбойники просто не смогут далеко уйти по бездорожью, а связь магистрата с конвоем постоянная. Все продумано.

В разговоре повисла пауза, все уставились на полигон. Как и предсказывал Ветал, Урн не смог сломать меч. А вот от его ударов магическим топором латы потрескались и готовы были сломаться в любой момент. Свен при виде такого безобразия выскочил к приемной комиссии и начал им доказывать, что такими ударами городские ворота выломать можно, а не только нагрудник пробить. И главное – бойца после такого удара вперед ногами можно выносить даже с совершенно целым доспехом. Комиссия нехотя, но согласилась с ним.

После выступления Урна мешки с картошкой стали обвешивать артефактами Агриса. Напротив мешков выстроился ряд магов, и они начали размеренно уничтожать картошку. То есть пытаться уничтожить – артефакты прекрасно держались под убийственными ударами. Хорошо, что зал для испытаний был большим и подготовленным к разрушительной магии, иначе зрителям не поздоровилось бы.

Ветал с новой силой стал приставать к Пиизару.

– Слышь, Пиизар. Тут такое дело… Когда мы все это закончим, я хочу к родне смотаться в Воген. Очень не хочется мне встретить нашу маленькую армию в дороге. Может, подскажешь, когда караван в пути будет?

– Понимаю. Выйдет конвой, как я уже говорил, в сл’ари. А прибыть в Воген должен в арсунт. Точнее, в ночь с арсунта на сл’ари, чтобы горожан меньше беспокоить. Только смотри, никому ни слова!

– Ну здрасте. А перед Свеном как я должен объясниться? К тому же Агрис с Максом со мной поедут.

– А, чтоб тебя… Говорил мне начальник стражи – держи язык за зубами!

– Не переживай ты так, ничего страшного с твоим конвоем не случится. Что с ним вообще может произойти?

В это время усталые маги с большим трудом все-таки подожгли мешок с картошкой. Но стоило огню немного разгореться, как он снова потух. Маги, от души выругавшись, продолжили свое занятие.

Агрис не зря был главным исследователем Закатного ордена. Надежную защиту от каких-то захолустных магов он мог делать и раньше. Но опасался привлечь к себе лишнее внимание. Теперь же ему было совершенно наплевать на это.

Через пятнадцать минут непрерывного издевательства маги в ярких мантиях зло уставились на Агриса – мешки с картошкой стояли целехонькие, а их авторитет был безвозвратно подорван каким-то подмастерьем. Агрис на них никакого внимания не обращал и разглядывал потолок, мстительно улыбаясь про себя.

Успешная приемка всего товара стала полной неожиданностью для всех, и магистрату пришлось сильно раскошелиться. Свен на радостях выдал своим работникам аж по десять фарлонгов премии и разрешил отправиться в путешествие к «родственникам» в Воген.

На следующее утро трое подмастерьев на своей «тачанке» выезжали в Воген. В третий день гриде они должны были приехать в город и взять билеты на Меловые острова. Или вообще на любые острова, только бы они находились под протекцией ордена Девы и судно выходило с море в арсунт утром.

На восьмой день гриде, биимант, им предстояло «встречать» караван, а на девятый, арсунт, уже быть в море. По заверениям Агриса, спать конвой должен был несколько часов. Передающие артефакты должны были быть нейтрализованы сферой антимагии, а имеющиеся в конвое маги были не того уровня и специализации, чтобы самостоятельно отправлять сообщения на большие расстояния. Это были обычные боевики, для связи с «центром» они использовали специальный артефакт. С разбитыми повозками, по размытым дождями дорогам их гонцы должны были прибыть в Воген никак не раньше вечера арсунта. Дело должно было выгореть.

Вечером Виталик проставлялся в «Льиете». Завсегдатаи заведения и случайные посетители были уверены – он празднует удачную приемку своих изделий магистратом и хочет чуть-чуть пропить премию. Они глубоко ошибались.

Это был последний вечер Виталика в Стольмене. Прощальная его вечеринка. После этого вечера он уедет и больше никогда не вернется в этот провинциальный, простой, но по-своему очень доброжелательный город.

Ветал обильно угощал всех посетителей заведения, своих сегодняшних собутыльников. Еще немного времени, и он успешно ограбит орденский конвой. Или нет. В любом случае премию можно было смело тратить. Пути назад не было. Речи и тосты слились в один поток поздравлений. Пиизар грустил, пока Виталик ему не напомнил, что зарплату магистрат ему выплатит в любом случае, а караван на днях уходит из города – и все его проблемы уйдут вместе с ним. Подействовало. Постепенно вечеринка становилась все более раскрепощенной и интересной.

– Жители Стольмена! Антифеодальная революция не разрешит всех ваших проблем. Она просто искоренит некоторые анахронизмы, освободит вас для других, более важных и насущных проблем. Уверенность в том, что не существует практической альтернативы существующей системе, обрекает вас на пассивность. Мы, люди другого мира, который кажется нам лучшим из возможных миров, выступаем против средневекового барона, который не позволял крестьянину обрабатывать землю иначе как под условием отдать ему четверть жатвы. Мы называем феодальную эпоху варварской, а между тем изменились только внешние формы, сами отношения остались теми же. Современный работник по нужде соглашается на феодальные условия работодателей, потому что жить ему нечем, а лучших условий он нигде не найдет. Все стало собственностью того или другого хозяина, и работнику остается или принять такие условия, или умирать с голоду.

– А что такое феодальная эпоха? – Слушатели понимали от силы половину из того, что «втирал» им Виталик. Кто-то даже пытался задавать вопросы. Но Ветал не умолкал.

– Теперь о профессиях. Функциональное разделение людей, групп людей, стран и обществ формирует ограниченность в стремлениях. Если ты ярый пролетарий – обязательно должен быть с молотком и выполнять наиболее тяжелую работу. При этом чувствовать себя более правильным по сравнению с работником интеллектуального, например, труда. Тем самым он сам абстрагируется от интеллектуального труда, ограничивая свое развитие.

– Виталик, а кто такой пролетарий?

– Не прерывай.

Виталика несло уже больше часа. Он оккупировал барную стойку и говорил лозунгами. Прерывать его монолог никто не хотел – когда еще такого послушаешь? Для жителей Стольмена его речь была откровением, пугающим и притягательным одновременно. Все равно что на орденском приюте написать «Магистр – козел». Никто из присутствующих в «Льиете» не сомневался – очень скоро Ветала загребет орденская охранка. От этого его речь была еще интересней.