Уоллес посмотрел на стоявшего за стойкой Хьюго. Тот, должно быть, почувствовал его взгляд, в свою очередь посмотрел на него и улыбнулся.

Уоллес прошептал:

– Это просто – позволить себе скатиться.

– Да, – согласился Нельсон. – Но важнее всего то, что ты предпринимаешь, чтобы вывести себя из этого состояния.

* * *

Секундную стрелку часов начало заедать спустя полчаса после закрытия «Переправы Харона».

Хьюго повесил в окне знакомую Уоллесу табличку: ЗАКРЫТО НА СПЕЦОБСЛУЖИВАНИЕ, сказав, что это всего лишь предосторожность.

– Нас здесь нет, – пояснил он. – По крайней мере, в той реальности. Когда часы отстают, мир вокруг продолжает жить своей жизнью. Если кто придет к лавке в такое время, то увидит только темный дом и эту табличку.

Уоллес прошел за ним в кухню. Кожа у него чесалась, крюк в груди давал о себе знать.

– А кто-нибудь когда-нибудь пытался войти?

Хьюго отрицательно покачал головой:

– Я о таком ничего не знаю. Это… не вполне волшебство. А, скорее, иллюзия.

– Для перевозчика ты слишком многого не знаешь.

Хьюго коротко хохотнул:

– Разве это не прекрасно? Я и не желаю знать всего. В этом случае не останется места для тайны. А какой в этом смысл?

– Будешь знать, чего ожидать. – И стоило этим словам сорваться с его губ, как он понял, как они прозвучали. – Вот почему мы не ожидаем.

– Точно, – отозвался Хьюго, будто Уоллес сказал нечто разумное. И Уоллес решил, что проще ничего не уточнять. Так будет лучше для психики. Хьюго пошел в кладовую и стал сосредоточенно обозревать, что в ней было. Уоллес посмотрел ему через плечо. На полках выстроилось множество банок с разными видами чая. Но ярлыков на них не имелось. Содержимое большинства банок было порошкообразным.

– Матча? – пробормотал себе под нос Хьюго. – Нет. Неправильно. Падуб? Тоже нет, хотя, думаю, это гораздо ближе.

– Чем ты занят?

– Пытаюсь сообразить, каким чаем лучше всего напоить нашего гостя.

– И со мной так было?

Хьюго кивнул, показав на темный порошок наверху. – С тобой было просто. Проще, чем с кем-либо еще.

– Вау, – пробормотал Уоллес. – В первый раз слышу о себе такое. И даже не знаю, как к этому отнестись.

Хьюго рассмеялся:

– Я не… о, ты же знаешь, что я имел в виду.

– Ты это сказал, а не я.

– Подобрать нужный чай для определенной персоны – это искусство. По крайней мере, я так считаю. У меня не всегда это получается, но я совершенствуюсь. – Он потянулся к одной из банок, дотронулся до ее стеклянного бока и убрал руку. – Это тоже не годится. Что же можно… Может… вот… это? – Он снял с полки банку, наполненную скрученными черными листиками. – Это не мой чай. Я понял, что не смогу вырастить его здесь. Пришлось импортировать.

– Что это такое? – спросил Уоллес, глядя на банку. Листики казались мертвыми.

– Кудин, – ответил Хьюго, поворачиваясь к стойке напротив, чтобы заварить чай. – Китайское изобретение. Буквально «горький чай». Делают его обычно из листьев токсикодендрона и падуба. Вкус на любителя. Он очень горький, но при этом лекарственный. Прочищает мозги и зрение. Выводит токсины.

– И ты собираешься напоить гостя именно им? – спросил Уоллес, глядя, как Хьюго достает из банки скрученный листик. Едкий земляной запах заставил его чихнуть.

– Да. Он необычный. У меня еще никто его не пил. – Он посмотрел на листик и покачал головой: – Может, ничего особенного он собой и не представляет. Следи за тем, что я буду делать.

Уоллес стоял рядом с Хьюго, пока он наливал кипяток в те же чашки, что и в тот вечер, когда Мэй привела его в лавку. Хьюго осторожно опустил листик в воду. И тот распустился словно бутон. Вода приняла странный коричневый оттенок, а сам листик стал зеленоватым.

– Какой запах ты чувствуешь? – спросил Хьюго.

Уоллес наклонился и втянул носом пар. Он забил ему ноздри, и Уоллес, подавшись назад, зашевелил ими.

– Трава?

Хьюго, довольный, кивнул.

– Именно. За горечью чувствуются травяная нотка и долгое медовое послевкусие. Нужно испытать горечь, чтобы ощутить их.

Уоллес вздохнул:

– Опять ты говоришь одно, а подразумеваешь другое.

Хьюго улыбнулся:

– А может, это просто чай. Он совсем не обязательно подразумевает что-то, ведь он сложен сам по себе. Попробуй его. Думаю, ты почувствуешь нечто неожиданное. Наверное, его нужно настаивать дольше, но представление о нем ты получишь.

Уоллес вернулся мыслями к пословице на стене чайной лавки. Хьюго, должно быть, думал о том же, протянув Уоллесу чашку, он сказал:

– Это второй раз.

Почетный гость.

Уоллес, беря чашку из его рук, сглотнул от волнения. Он не мог не отметить, что их пальцы почти соприкоснулись. Он чувствовал на себе взгляд Хьюго, и оба они держали чашку дольше, чем это было нужно. В конце концов Хьюго опустил руку.

Вода по-прежнему была прозрачной, коричневый оттенок уступил место зеленому. Уоллес поднес чашку к губам и сделал глоток.

Он поперхнулся, а чай тем временем скользнул по его горлу, и у него стало горячо в желудке. Да, напиток был горьким, а потом Уоллес ощутил травяной привкус, такой сильный, что ему показалось, он проглотил небольшую лужайку. Было и медовое послевкусие, но его сладость пропала втуне, потому что Уоллесу все это страшно не понравилось.

– Черт-те что, – пробормотал он, вытирая губы, а Хьюго тем временем забрал у него чашку. – Это было ужасно. Кто, черт побери, станет пить такое по своей воле?

Он смотрел, как Хьюго подносит чашку к губам, как приходит в движение его горло.

– Да, – проговорил Хьюго. – Я люблю чай, но это не означает, что я люблю все его виды. – Он почмокал губами. – Ага, вот и мед. Он почти оправдывает испытанные до того страдания.

– Ты когда-нибудь ошибался в выборе чая?

– Для живых людей? Да.

– Но не для мертвых.

– Не для мертвых, – согласился Хьюго.

– Это… замечательно. Невероятно, но замечательно.

– Еще один комплимент, Уоллес?

– Да? – внезапно смутился Уоллес. Оказывается, он стоял ближе к Хьюго, чем ему казалось раньше. И, прочистив горло, он сделал шаг назад. – О боже, его вкус не исчезает.

Хьюго хохотнул:

– Твой чай понравился мне куда больше.

И Уоллес почему-то почувствовал себя счастливым, хотя с чего бы?

– Это комплимент?

– Да, – просто ответил Хьюго.

И Уоллес принял близко к сердцу это короткое слово. Горечь, которую он ощутил, не шла ни в какое сравнение со сладостью послевкусия.

Хьюго достал из банки еще несколько листиков и положил их на тарелочку рядом с чайником и чашками.

– Ну вот. Как это смотрится?

– Словно ты, выйдя на улицу, подобрал с земли первое, что