случай поговорить с Верховным комиссаром касательно моей дальнейшей службы в Миссии. У меня была возможность уехать отсюда морем, и я считал, что лучше все прояснить. Итак, я сказал Верховному комиссару, что мог бы уплыть на пароходе по Оби и далее через Карское море, как собирался сделать профессор Пэрс, и поскольку мне придется самому оплатить обратную дорогу, я был бы рад, если он сможет отпустить меня, — тогда я сяду на пароход, который отправляется в конце июля. Разумеется, я выбрал именно этот маршрут, который, судя по всему, обещал быть менее дорогостоящим, по сравнению с другими: через Владивосток, через Канаду или Америку или же через Суэцкий канал. Верховный комиссар ответил, что вряд ли сможет меня отпустить, поскольку он надеялся, что я останусь с ним до начала октября (в то время как сам рассчитывает уехать в отпуск). Я обратил его внимание на то, что сейчас я могу уехать, истратив на поездку лишь небольшую сумму, однако, если буду медлить до начала октября, на путешествие уйдет гораздо больше средств. Комиссар признал убедительность моих доводов и сказал, что хоть он и не может обещать бесплатного билета на пароход, все же попытается это для меня устроить. Он добавил также, что если в эти дни будет уходить какой-нибудь войсковой транспорт, для него не составит труда определить меня на борт. Таким образом, я вынужден был согласиться, но, признаться, мне не очень хотелось отвергать первую возможность спастись от наступающих морозов и снега Сибири. Впрочем, я знаю, что этот пароход отплывает приблизительно 29 сентября с Мидлсекским полком на борту, и я надеюсь, что смогу на него попасть. Но поскольку меня не призывали обратно в Англию, я боюсь, что какое-нибудь обстоятельство может помешать моему отъезду как раз тогда, когда корабль будет готов к отплытию.

Майор Уайт, который передаст Вам мое письмо, уезжает сегодня, и я должен заканчивать. Убежден, что если Вам доведется встретиться с майором, он покажется Вам весьма интересным человеком.

Пожалуйста, передайте всем мои наилучшие пожелания.

С любовью,

Сидней Гиббс».

Падение Омска было лишь вопросом времени. Произошло это 14 ноября. Штаб-квартира Британской верховной комиссии была перенесена в Иркутск, на 1500 миль восточнее, где Гиббс, как говорилось в его письме тете Кейт, остановился всего на пару часов в июне прошлого года. Тогда он второй раз находился в «прекраснейшем городе Сибири» проездом и уехал, так ничего и не повидав.

Теперь же ему предстояло пробыть в Иркутске немногим меньше двух месяцев, прежде чем Британскую верховную комиссию во главе с новым Верховным комиссаром сэром Майлсом Лэмпсоном[289] вместо сэра Чарльза Элиота, назначенного послом в Токио, снова эвакуировали. Миссия отправилась в Верхнеудинск, а затем, почти сразу же, на Дальний Восток.

Той морозной зимой белые войска уступили натиску красных. Колчак, захваченный большевиками, был расстрелян в начале февраля 1920 года. Его тело сбросили под лед реки Ушаковки, правого притока Ангары[290]. А месяц спустя деятельность Британской верховной комиссии в Сибири постепенно подошла к концу.

Прежде чем Гиббс покинул Россию, ему снова пришлось принять участие в расследовании дела об убийстве Царской Семьи. Судебный следователь по особо важным делам Н. А. Соколов добросовестно продолжал работу над делом. В последний день поисков он оставался на руднике в урочище «Четыре Брата» до полуночи — до того самого момента, когда красные патрули фактически подошли к шахте. Затем Соколов отправился в Восточную Сибирь, забрав с собой коробки с найденными вещественными доказательствами и материалами, включая следственное дело[291]. Он был совершенно убежден в том, что ответственность за убийство Царской Семьи лежит на московском большевистском правительстве, находившемся под прямым немецким давлением[292]. В стране, изнуренной гражданской войной, постоянно велась шпионская деятельность, и продолжать расследование стало небезопасным[293]. Несмотря на это, главной обязанностью Соколова было сохранить собранные им улики и материал по делу. Во время остановки британской Верховной миссии в Верхнеудинске ветеран Белой армии генерал-лейтенант Михаил Константинович Дитерихс, курировавший следствие по делу об убийстве Царской Семьи и участвовавший в расследовании вместе с Соколовым (позже он оставил этот пост из-за разногласий с Колчаком)[294], писал Майлсу Лэмпсону:

«7 января 1920

Его Превосходительству британскому Верховному комиссару.

До последнего момента я желал сохранить у себя и не вывозить из России, в возрождение которой я все еще продолжаю верить, материалы по делу об убийстве Императорской Семьи, т. е. основные улики и останки Их Императорских Величеств, которые представилось возможным найти на том месте, где их тела были сожжены.

Однако поворот, который принимают события, показывает, что для сохранения священных останков в неприкосновенности необходимо передать их другому человеку.

Я не могу покинуть Россию; прогерманская политика властей в Чите [далее к востоку][295] может заставить меня временно искать убежища в лесу. При таких обстоятельствах я, конечно же, не могу оставить при себе великие национальные святыни.

Я решил передать эти священные останки Вам, как представителю Великобритании. Думаю, Вы поймете без лишних объяснений, почему я желаю, чтобы это был гражданин Великобритании: исторически мы выступали против общего врага, и мученическое убийство членов Императорской Семьи, злодеяние, ужаснейшее в истории, есть дело рук этого врага, совершенное при содействии большевиков.

Я хотел бы добавить, что если обстоятельства заставят Вас вывезти Императорские останки и документы из России и если Англия не сможет вернуть их мне, считаю, что они могут быть переданы только Великому Князю Николаю Николаевичу или генералу Деникину.

Позвольте мне пожелать Вам и Вашей стране полного процветания, а также твердо противостоять шторму, бушующему сейчас во всем мире.

Осмелюсь также почтительно пожелать здоровья и всяческого благополучия Его Величеству королю Англии[296],

Остаюсь искренне преданный Вам, М. Дитерихс».

Надпись карандашом удостоверяет содержимое дорожного сундучка:

«В этом сундучке, принадлежавшем Государыне Императрице, ныне содержатся все останки, найденные у шахты № 6: Государя Императора Николая II, Государыни Императрицы [здесь оставлено место для титулов] и сожженных вместе с ними: доктора Евгения Сергеевича Боткина, слуги Алексея Егоровича Труппа[297], повара Ивана Михайловича Харитонова и девушки Анны Степановны Демидовой.

5 января 1920

Генерал-лейтенант Дитерихс».

8 января Лэмпсон получил сундучок, вверенный ему, как он написал позже в своей депеше в Лондон, «при драматических обстоятельствах в ночь отъезда из Верхнеудинска в восточном направлении». Лэмпсон взял сундучок с собой в Харбин. Ниже приведен текст секретного письма, в котором он сообщает об этих обстоятельствах:

«Совершенно секретно.

8