Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что случилось с драгоценными останками Царской Семьи? По словам капитана Павла Булыгина, помощника Соколова, который вместе с ним снимал квартиру в Фонтенбло, среди вещей Императрицы был дорожный сундучок, в который были собраны «…признанные костные останки, найденные среди пепла на месте, где были сожжены кости Царской Семьи», тринадцать тщательно сохраненных капель крови, а также «заспиртованный палец Царицы»[311]. Сундучок, сохранившийся до 1935 года, говорят, находится в фамильном склепе Жанена[312].
Глава XXII
Таможенник
Около двадцати лет назад, когда Джон Фостер Фрейзер[313] посетил Харбин, это уже был важный, растущий железнодорожный узел, «как магнит, притягивающий русских искателей приключений».
В то время, когда Гиббс находился в Харбине[314], город был центром российского монархического движения в Маньчжурии. Он оставался таковым в течение следующего десятилетия после Октябрьской революции 1917 года. Гиббсу необычайно понравился город и его жители.
После того как Британская верховная миссия завершила свою работу в Сибири, Гиббс некоторое время служил секретарем в британском посольстве в сверкающем всеми красками Пекине. Затем сэр Чарльз Элиот, посол в Токио, который в 1919 году привлек его к работе в Екатеринбурге, позаботился о его будущем. На тот момент Гиббс не хотел возвращаться в Британию, но чем он мог заняться? Сэр Чарльз Элиот разрешил его сомнения, предложив ему должность в Китайской морской таможне (ее глава был англичанином) — ведомстве, являвшемся одним из основных источников дохода правительства Китая. Должность таможенника подразумевала углубленное изучение китайского языка, что не входило в круг интересов Гиббса. Тем не менее благодаря знанию русского языка, которое Гиббс приобрел в России, его кандидатура получила специальное рассмотрение, за чем сэр Элиот проследил лично. В итоге, он был назначен в Маньчжурию «рядовым таможенным служащим» содействовать непростому процессу товарообмена между китайцами и враждующими красными и белыми.
Так Гиббс обосновался в Харбине. Вначале ему поручили составление отчета о торговле в Маньчжурии за последние десять лет и общей обстановке. Позже он посетил несколько сторожевых застав, в частности, отдаленный город Манчжоули, расположенный на пересечении границ России, Монголии и Китая — место пересадки с Транссибирской линии на Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД). В тактическом отношении это была ключевая станция. Там происходили постоянные трения между советским консульством и белыми русскими, нанятыми таможней, совершались нелегальные валютные операции, кроме того, через этот пункт провозилось огромное количество контрабанды. Здесь Гиббс был беспристрастным посредником. Хотя он служил при императорском дворе, он умудрялся сохранять хорошие отношения с советским консулом в Манчжоули[315], бывшим каторжником, который ходил так, будто все еще носил цепи на ногах, и ожесточенно сопротивлялся, когда таможенники досматривали его багаж.
Дважды Гиббс побывал в Манчжоули и сумел многое сделать для русских беженцев со стороны белых. В его жизни также был период, когда он в течение шести месяцев сидел на интенсивной голодной диете. Тогда Гиббс находился в порту[316] на реке Сунгари[317], действующем только летом: с наступлением зимы река замерзала, и навигация прекращалась. В то время китайцы считали, что с русскими очень затруднительно иметь дело, и Гиббсу приходилось проявлять исключительную дипломатичность. Для него это время оказалось счастливым. Харбин был густо населен русскими, также встречались англичане, прибывшие в город по делам службы, и благодаря этому Гиббс смог вести общественную жизнь, в которой он так нуждался.
Именно в Харбине в 1922 году Гиббс повстречал пятнадцатилетнего русского мальчика, который впоследствии станет его приемным сыном и возьмет его фамилию. Георгий Павельев родился в Москве. Его отец был инженером-строителем, работавшим по договору на Дальнем Востоке, и в 1914 году мальчик вместе с семьей отправился в Никольск-Уссурийск близ Владивостока. Там он проучился девять месяцев. Затем у его родителей появились дела в Шанхае, и они взяли Георгия с собой. По прибытии мальчика отдали в католическую школу-пансион св. Франциска Ксавье. После революции Георгий и его родители потеряли связь друг с другом, однако в 1925 году он получил от них известие, как оказалось, в последний раз. Окончить школу ему удалось только благодаря необычайному случаю. По выходным он ходил около судов в порту и разговаривал с офицерами и матросами. Так он вышел к российскому судну, нагруженному сельдью, которое получило распоряжение оставаться в порту, поскольку не была уплачена необходимая пошлина. Моряки, ведавшие на судне хозяйственной частью, спросили смышленого тринадцатилетнего мальчика, говорившего по-русски и по-китайски, не мог бы он помочь им продать сельдь на китайском рыбном рынке. Он помог, получил две тысячи долларов комиссии и смог внести плату за обучение, благодаря чему остался в школе св. Ксавье до 1922 года, а затем отправился в Харбин. Работая в одном из так называемых магазинов подержанных вещей, куда беженцы несли свои ценности, он встретил Гиббса, который помог ему найти работу в американской компании, торгующей мехом.
В то время Гиббсу нездоровилось. Но он был строен и выглядел безупречно в костюмах, белых или цвета хаки, шитых по английской моде, которые, казалось, в этой части света никто до него не носил. Жители Харбина знали и уважали его как бывшего учителя Царевича. Несмотря на то что Гиббс как официальное лицо не имел права действовать в чьих-либо интересах, он был готов помогать русским белоэмигрантам. Из-за своего благородства он впоследствии оказался в неприятной ситуации. Гиббс одолжил денег арендатору Харбинского театра, приходившемуся родственником погибшему повару Императорской Семьи. По истечении срока давности и в связи с полной
