С вершины перевала открывался вид на долину реки Лена. Блеклая полоса льда подобно змее виляла между болотами, ныряла в лес, там делилась на две части, потом на четыре, восемь, шестнадцать. А потом частички снова собирались друг в друга и стремглав неслись за горизонт. Река не стояла на месте, движение — ее жизнь. Так почему стоит Сагал? Ответы прикрыты ширмой его мировоззрения. Он боится заглянуть внутрь, потому что потом может и не вернуться обратно.

Мотор накрыл снегоходы брезентовыми чехлами.

— Пошли, опаздываем уже.

— А почему капитан торопится? — поинтересовалась Танька. — Никто ж ночью не прилетел. И с чего он решил, что они туда вернутся?

— Капитан хочет, чтобы вы были в безопасности.

— Безопасней нам будет подальше от него.

Мотор сделал вид, что не услышал. Поторопил остальных жестом.

— Макс, — обратился Паша. — Уже уходим.

— Я не иду.

— Ты не понял, — окликнул его Мотор. — Все идут сейчас. Это приказ капитана.

Сагал молча пошел вниз с перевала в сторону реки. Мотор рванул за ним, на бегу вскидывая автомат.

— Стоять!

Щелчок затвора. Сагал обернулся, в него уставилось черное дуло.

— Военное положение, забыл? Так что пойдешь впереди, чтобы я видел.

Сагал не двигался.

— Вперед, я сказал!

— Скажешь ему, что я сбежал. Прыгнул в овраг, и ты меня не нашел. За последствия отвечаю только я.

— Ага, хрен тебе. Я за тебя отвечаю перед командиром. И ты поднимешься!

— Только когда проверю свою теорию.

— Сейчас!

— Ты теряешь время. А капитан, между прочим, ждать не любит.

Повисла напряженная пауза. Мотор был полон решимости и отступать не собирался. Впрочем, как и Сагал.

— Пожалуйста, успокоитесь! — вмешалась Танька. — Как дети. Вы еще друг друга постреляйте. Макс, у него же приказ. Так нельзя поступать.

— Этот приказ неправильный и он это знает, не так ли?

— Козел! — Мотор вздохнул. — Скажи капитану про свою теорию. Если он даст добро, то иди куда хочешь, — он протянул свободной рукой рацию.

— Не даст.

— Тогда я не могу тебя отпустить.

— Я уйду сам.

Сагал сделал два шага назад. Мотор напрягся, готовясь спустить курок.

— Игорь, пожалуйста, не надо, — Танька положила руку Мотору на напряженное плечо. Военный прогнулся под ней, словно она тонну весила.

— Если я не пристрелю, капитан сам его пристрелит как дезертира. Или медведь нападет, или тот уфолог-псих и его дети заколют его в лесу.

— Но это будешь не ты. Не бери на себя грех.

— Послушай ее. Еще один грех можешь и не унести.

Мотор взглянул умоляюще на Таньку и потом медленно опустил автомат.

— Он сбежал, и я не заметил, — произнес он.

— И я тоже сбежал с ним, — Паша в два прыжка оказался рядом с Сагалом.

Мотору было уже плевать. Он выглядел разбитым и, кажется, готов был уйти третьим.

— Прав был капитан насчет тебя. Ты упрямый как осел.

— Наконец-то между нами не будет секретов.

— И мудак еще.

— Вот и договорились, — подбодрила Танька.

Паша показал ей большой палец вверх — круто.

— Оставь собаку. Со мной ему будет безопасней.

Хотя Сагал и не любил расставаться с Дау, в предложении Таньки была логика. Можно сосредоточиться на работе, не отвлекаясь на лохматого друга.

Танька взяла поводок. Дау занервничал, чувствуя надвигающееся предательство. Танька взяла его на руки, и тот завертелся как червяк.

Паша и Сагал медленно пошли вниз по перевалу, время от времени оглядываясь, пока Танька с Мотором не скрылись за сухими ветками. Еще долго доносилось эхо удаляющегося лая. Сагал за все это время не вымолвил ни слова.

* * *

В истории феномена массовых галлюцинаций широко известен случай, произошедший у берегов Африки в 1846 году. Французские корабли, фрегат «Belle-Poule» и корвет «Berceau», оказались в эпицентре урагана. Борясь с сильнейшим ветром и огромными волнами, оба корабля потеряли друг друга из виду. Фрегату чудом удалось спастись, и когда шторм стих, он прибыл на условленное место встречи. Однако корвет так и не появился. Целый месяц фрегат стоял на якоре в ожидании, моряки не теряли надежду, что их друзья с корвета все же смогли спастись. Однажды сигналист сообщил, что видит дрейфующий корабль с обломанными мачтами. Моряки фрегата на спасательных шлюпках отправились на помощь. Подплывая ближе, они отчетливо разглядели плот из обломков корвета, заполненный спасенными людьми. Несчастные жалобно кричали, взывали о помощи. Когда шлюпки приблизились вплотную, моряки с фрегата с ужасом осознали, что никакого плота с людьми нет. Есть всего лишь вырванные с корнем деревья с острова неподалеку, упавшие в море после шторма. Их-то моряки и приняли за плот с людьми. Исследователи считают — коллективную галлюцинацию вызвало эмоциональное перенапряжение у членов экипажа фрегата. Каждый день моряки говорили только о крушении корвета, делились воспоминаниями о друзьях, смотрели в горизонт, это был лишь вопрос времени, когда кто-нибудь «увидит» то, что желает разум. Массовый самовозникающий гипноз.

— Ты видишь это?

— Вижу, — выдохнул Паша. — Что это такое? Какая-то оптическая иллюзия?

Сагал вспоминал, чем питался в последние дни. Мог ли лесничий подсыпать в еду галлюциногены? И могут ли они одинаково влиять на двух разных людей?

— Что конкретно ты видишь? Опиши.

— Это… какой-то… что-то… Как описать, даже не знаю…

— Своими словами. На что похоже? Любая ассоциация… Ну же, не молчи!

— Столб воды. Только это не вода, а какая-то… энергетическая оболочка.

Вытянув руку, Сагал кожей ощутил вибрацию в воздухе. Не галлюцинация, потому что Паша описывал именно то, что видел и Сагал. И точно не оптическая иллюзия — аномалия взаимодействовала с окружающим миром.

Где-то глубоко внутри себя Сагал боялся, что рано или поздно увидит нечто подобное. Первую весточку — брошенный камень, нарушивший фундаментальные законы физики, он нарочно игнорировал, пытаясь найти логическое объяснение там, где его не было. И сейчас перед лицом этого он все равно не мог поверить. Не хотел разум признавать поражение — цеплялся за треснувшие остатки логики.

Он знал, когда спускался с перевала; знал, когда, зажмурив глаза, перебирался по растянутой веревке над бушующим потоком ледяной воды; знал, по рации посылая на хер назойливого капитана, обещавшего пристрелить его за дезертирство.

Он всегда знал.