на почве различного отношения к Вере Христовой. Назревавший несколько сот лет раскол единой христианской церкви определил цивилизационное расставание. Когда в 1054 году раскол окончательно оформился, то стал основанием и отправной точкой расхождения путей цивилизационного развития. Католический постулат о том, что папа является наместником, непогрешимым (не ошибающимся) представителем самого Господа Иисуса Христа на земле, не был принят православным (ортодоксальным) византийским христианством. Православные считали и считают, что это отступление от Веры, приспособление её к нуждам мирским (социальным), а значит, и её разрушение. Удивительно, но весь путь, пройденный за тысячу с лишним лет западными церквами, на опыте полностью подтвердил это теоретическое утверждение ортодоксов.

Претензия папы на земную власть, индульгенции, инквизиция породили Реформацию, вылившуюся в многочисленные протестантские секты, а затем и в религию человекобожия — культ человека, которому Бог не нужен. Вера в Бога и Богу на Западе сегодня практически полностью уничтожена, и Запад сделал это сам, добровольно, избрав свой цивилизационный путь, который начался с отступления от Веры. Требует отдельного анализа то, как папистская ересь привела на Западе не только к исчезновению Бога из внутреннего мира человека, но и к исчезновению из человека души, а значит, и к исчезновению самого человека. Современный Человек есть продукт Веры и следствие христианской революции. Второй и пока последней настоящей революции в истории человечества после революции неолитической. Можно ли считать таковыми многие события истории, которые часто называют революциями, — это вопрос, ответ на который зависит от того, в какой мере они меняют сущность человека, рождают или убивают его. В христианской революции Запад пошёл ошибочным путём и пришёл за последние 1000 лет к началу пути — к нехристианскому положению. Однако вернуть языческого человека нельзя, христианская революция необратима.

Следует отдать дань уважения прозорливости наших предков и точному пониманию ими описанной проблемы. Концепция «Москва — Третий Рим» была точной конструкцией знания и потому мощной идеологией. Два Рима пали, а Москва (Россия) остаётся единственной и последней государственной (имперской) опорой и местом существования подлинной Веры. Удивительно, но сегодня это даже более актуально, чем 500 лет назад, когда эта концепция была провозглашена православным монахом Филофеем. С точки зрения Веры в Бога и Богу православие единодушно с классическим исламом в своём отношении к неоязычеству и западному безбожию. Доктрина «Третьего Рима» была и остаётся программирующей идеологией на тысячу лет. В период советского проекта мы гнали от себя Бога и Церковь под давлением светской коммунистической религии. Вера отступала перед насилием. Но мы решили вернуться и продолжаем возвращаться к ней. Люди Запада отказываются от Веры сами, добровольно, их никто к этому не принуждает, никто формально Бога и Церковь не запрещает, но Запад уходит от них, и добровольность этого ухода есть продолжение папского цивилизационного выбора.

Мы возвращаемся к Вере и в нашем православии, и в нашем исламе после насильственного эксперимента по отказу от Бога, Всевышнего в пользу атеистического человекобожия. Другие веры в Бога могут войти в этот союз, поскольку Российское государство, Империя создано для защиты верующих согласно той же доктрине «Третьего Рима».

Сегодня, после советского проекта, который провел модернизацию русского многонационального и многоконфессионального народа и создал впервые в истории народное государство, можно несколько иначе взглянуть и на уваровскую формулу XIX века — «Православие. Самодержавие. Народность».

Актуально и программно сейчас это должно звучать так: «Бог. Империя. Народ».

Придётся вернуться к основаниям христианства и начать заново осмыслять весь философский, богословский, научный, методологический потенциал европейской истории, как Западного, так и Восточного Рима. Эта подлинная религиозность — цивилизованность — в рефлексивной, осознаваемой и критической форме полноты пройденного пути будет уделом немногих (так было всегда), но это не означает создания касты или сословия. Это добровольный выбор открытого для всех пути.

Православие подвергнется той же атаке, что и ислам, на нас навесят ярлык «фундаментализма». Но мы избежим ошибки, к которой нас будут подталкивать, церковь не будет привлечена к воспроизводству государственной власти. Это власть и государство обеспечат условия свободного воспроизводства церкви и веры. Сами же власть и государство должны учреждаться и воспроизводиться на базе мышления — культурного результата истории, а не через светские религии ХХ века.

Интеллигенция, претендующая на «разум и совесть народа», не выработала критического осмысления нашей истории, включая советский проект. Скорее она исполнила роль «светского клира», служителей социального культа. При этом оказавшись во власти западного кризисного религиозного сознания. В то время как задача западной ветви европейской цивилизации, хорошо сформулированная ещё Наполеоном, модернизатором Западной Европы — «загнать северных варваров в их льды», — состоит вовсе не в уничтожении коммунистической веры или смене её на либеральную, а в уничтожении русского государства и народа. А коммунистическая/социалистическая вера до сих пор присутствует в той же Западной Европе в виде утопических ожиданий привыкшего к потребительским благам населения и неплохо уживается с верой в либеральную демократию. Поэтому наша интеллигенция подлежит перевоспитанию и переобучению[44] в начальных классах европейской школы мысли, а затем — в университете русского мышления.

Наш собственный европейский цивилизационный базис более ортодоксален и одновременно исторически более развит, чем западный. Чем потерпевший крушение Западный Рим заплатил за реванш и крушение Восточной Римской империи, за предыдущий, уже совершённый сдвиг её геополитической базы «во льды»? Ведь социум, существующий ради индивидуального эгоизма его членов, враждебных друг другу, сам не может иметь никакой позитивной основы и быть чем-то иным, нежели сверхиндивидом с обращённым за свои пределы сверхэгоизмом. Для создания государства недостаточно лишь регулировать конфликты индивидов друг с другом. Так ойкуменическая идея освоения и обустройства человеческого мира извращается в идею его завоевания и ограбления. Ссудный процент и промышленная эксплуатация труда радикально усиливают возможности коллективного эгоизма такого социума. Изобретается новая, изощрённая форма рабства.

Западный Рим в отличие от Восточного христианскую революцию мышления не принял, а пытался всячески от неё избавиться, вернуться к принципам цивилизационного устройства дохристианского Рима. История западно-римской ветви европейской цивилизации — это история антихристианской контрреволюции. В отличие от католицизма подлинное христианство — православие — способно к консенсусу с другими монотеистическими вероисповеданиями относительно устройства защищающего их всех государства.

Государство Россия, защищающее православную общину, защищает и мусульманскую, и иудейскую, и буддийскую общины. Такое государство нельзя считать аклерикальным или тем более антиклерикальным. Но оно чуждо всякой теократии. Государство народной империи, защищающее православную Церковь, стало домом и для других конфессий, без какого-либо конфликта между ними. Это наше историческое достояние. Истинное христианство не принуждает к своей вере и не пропагандирует её. Война с исламом может быть только католической, еретической идеей.

Урок 6. Наш шанс

Процесс вооружения