Во вторник она снова чуть ли не с лупой изучила газету и выдохнула с облегчением. В среду вечером жертва шантажа пришла домой, села у телевизора, включила какой-то канал и попала на программу, смакующую происшествия.

– Страшное ДТП на МКАДе, – вещал корреспондент, – водитель Виталий Павлович Хрусталев не справился с управлением и на высокой скорости впечатался в бетонный отбойник. Шофер погиб на месте, вместе с ним до приезда «Скорой» от несовместимых с жизнью травм умерла его жена Елизавета Андреевна Кнутова. ГАИ рассматривает несколько версий произошедшего: алкогольное отравление сидевшего за рулем, неисправность транспортного средства. Возможно, у Хрусталева случился сердечный приступ. Аналогичное ДТП произошло сегодня еще и на…

Лиза-Майя потеряла способность слышать. Вымогатели разбились? Неужели ей опять повезло? Сначала умер муж-игроман, а теперь на том свете к нему присоединились бывшая подруга с супругом?! Хорошо бы черти в аду нашли для этой гоп-компании сковородки погорячее…

Рассказчица остановилась и посмотрела на пустую бутылку.

– Попить не дадите?

– Вам с газом или без? – галантно осведомился Костин, нажимая на кнопку вызова.

– Простую, – попросила владелица клиники.

– Надо же, какое совпадение, – восхитилась я, когда Лиза-Майя напилась воды, – и Виталий под машину попал, и семейная пара на том свете оказалась. У них вроде ребенок был, наверное, его в детский дом отдали.

Лиза-Майя заморгала.

– На что вы намекаете?

– Ни на что, – заверила я, – просто удивляюсь. И малышку жаль. Остаться без родителей плохо.

– Я их не убивала, – закричала Федина. – Я нормальный человек, мне в голову мысль лишить кого-то жизни никогда не придет. Ей-богу!

– Но вам же пришло в голову заплатить сто пятьдесят тысяч долларов Обжорину за наезд на Сыркина, – напомнила я.

Лиза-Майя прижала кулаки к груди.

– Вы представить себе не можете, в какую ситуацию я попала. Если расскажу, не поверите.

– Интересно послушать, – сказал Роман. – Что же произошло?

– Сначала появился Григорий Петрович, – прошептала владелица клиники.

– Ваш, так сказать, папа? – уточнила я.

Кнутова-Федина лихорадочно закивала.

– Моя однокурсница оказалась гаденьким человеком, когда мы затеяли обмен, она заверила, что никого из родни не имеет, ни отца, ни матери. Сирота горькая.

– И вы ей поверили? – удивился Володя. – Не стали ее биографию изучать?

– Как? – взвилась владелица клиники. – Когда эта история замутилась, Интернет далеко не у каждого дома был. Я и сейчас-то не особенно уверенно в нем плаваю, а тогда и подавно в Сети не разбиралась. И вообще я привыкла людям доверять. И вдруг! Спустя несколько месяцев после того, как шантажисты на тот свет отправились, звонит мне мужик и говорит:

– Майя Григорьевна Федина? Слава богу, я нашел вас! Григорий Петрович вернулся, но с ним беда, он инсульт перенес.

Я его перебила:

– Простите, о ком вы говорите? И с кем я беседую?

Он здорово удивился:

– Я Филеас Фогг, представитель английского госпиталя «Английский пациент», Григорий Петрович, ваш отец, он у нас много лет работал по контракту, а потом с ним случился инсульт, но нетяжелый, речь сохранилась, паралича нет, почти стопроцентное выздоровление. Но вы врач, понимаете, мозговой удар не проходит бесследно, и непонятно, как он отразится на человеке. Господин Федин вполне адекватен в быту, он способен сам себя обслужить, сиделка ему не нужна, но работать в нашем госпитале ему нельзя. Я привез Григория в Москву, он мог бы и сам долететь, но мне все равно нужно было посетить Россию, я, как вы слышите, свободно говорю на языке Пушкина, но у нас сейчас много пациентов из вашей страны, хочется отшлифовать лексику…

Он болтал без остановки, и я в конце концов поняла, что произошло. Мерзкая однокурсница, желая заполучить семьсот тысяч долларов, скрыла от меня, что у нее жив отец. Федин много лет работал за границей в разных клиниках пластической хирургии, последние годы в Англии. В его анкете была упомянута дочь Майя Григорьевна Федина. Чертов англичанин решил найти ее и раздобыл мой телефон.

У меня земля из-под ног уплывать стала, я пролепетала:

– Мы с отцом не очень ладим, давно не виделись…

А собеседник возразил:

– Госпожа Федина, если между вами и существовали разногласия, то Григорий о них забыл. После инсульта у него огромные проблемы с узнаванием людей. Со мной, например, он знакомился заново и постоянно имя забывает, но общается нормально. Не волнуйтесь, папа вас любит, с трепетом ждет встречи, приезжайте в клинику, мы сидим в приемной у вашего кабинета.

Лиза-Майя обвела нас взглядом.

– Оцените последние слова! Они в приемной у моего кабинета! У моего кабинета!!! Надо ехать в офис, обнимать папеньку. Каково?

– Страх материализовался, – вздохнула я. – Подойдете к папаше, а он отпрянет: «Это не моя дочь! Вы кто?» И как вы поступили? Наверное, в обморок упали?

Лиза-Майя оперлась локтями о стол.

– Сначала я подумала, что умру, потом откуда ни возьмись появилось хладнокровие. Припарковалась у клиники, позвонила секретарше, приказала ей спешно идти в операционное отделение, уж не помню, под каким предлогом. Поднялась наверх, гляжу, в креслах двое сидят, один встал.

– Здравствуйте, я Филеас Фогг, Григорий, вот ваша дочь.

Я было рот открыла, хотела соврать, что сделала ринопластику, вдобавок изменила форму рта, вкачала гель в щеки, в общем, поработала капитально над внешностью, узнать прежнюю Майю невозможно, но Федин раскрыл объятия.

– Майечка! Доченька! Сколько лет, сколько зим! Ты красавица…

Я поняла, что он реально после инсульта никого не узнает, поверил, что видит свою дочь. Фогг обрадовался, попил с нами кофе и ушел, Григорий Петрович радостно заявил:

– Значит, теперь я у тебя работаю?

Я ответила:

– Папа, давай пока повременим со службой.

Начала ему вопросы задавать, он вполне разумно объяснил, что у него квартира в Москве, денежный запас, он счастлив, что вернулся в Россию, готов работать в клинике, где его кабинет? Я его еле вытолкала, предложила отвезти домой, «папаша» отмахнулся:

– Прекрасно доберусь сам.

Я не настаивала, надеялась, он более не появится, вдруг под машину попадет?

На следующий день прихожу на работу, а Федин у рецепшен стоит, дура-администратор сияет от счастья.

– Майя Григорьевна! Какой у вас папа замечательный! Столько всего знает! С Пироговым дружил! Ах! Ах! Какой человек! Здорово, что он у нас работать согласился!