– Понятно зачем, – влез в разговор Роман, – опасались, что он передумает, испугается, не собьет пешехода. Убить человека совсем непросто, не каждый на это согласится. Небось звонили исполнителю, подстегивали его, напоминали: «Ты скоро обезумеешь, а сто пятьдесят тысяч послужат Лауре подушкой безопасности на долгое время». Обжорин очень любил жену, ради нее пошел на убийство.

– Судя по тому, что рассказывала о Никите Елена Яшина, он не мог никому причинить вред, – не выдержала я. – Странно, что бывший спортсмен согласился на преступление.

– Близость смерти здорово меняет человека и не всегда в лучшую сторону, – остановил меня Костин. – Я уверен, Майя Григорьевна сообщила Обжорину про Виталия Павловича много интересного. Думаю, эта информация оказалась неполной. Про украденные своим отцом миллионы и обмен личностями Лиза-Майя исполнителю не сообщила, зато в красках живописала о зависимости Виталия от покера, о его связи с Викой и так далее. Кнутова-Федина не получила диплома психфака МГУ, но она отличный манипулятор, сумела убедить Никиту, что он сделает благое дело: избавит мир от подлого человека и обеспечит любимую жену.

Я подняла руку.

– Маленький вопрос. Чтобы поставить точный диагноз, Обжорин должен был пройти обследование. В «Юности» нет необходимого диагностического оборудования. Как вы определили, что у Никиты Владимировича болезнь Крейтцфельдта-Якоба?

– Я по образованию невропатолог, – ответила дамочка, – базовые знания не теряются.

– Даже самый опытный в мире доктор не сможет определить недуг без аппаратной диагностики, – не успокаивалась я.

– Я отвела Никиту к профессору, – уточнила Лиза-Майя.

– Не откажите в любезности, назовите имя специалиста, адрес клиники, – тут же потребовал Костин.

– Вы мне не верите, – всхлипнула докторица. – Моего честного слова вам мало? Очень обидно. Академик Вайнтрауб Иосиф Рафаэлович. Мировая величина. Его жене в моей клинике пластику делали, мы ей большую скидку предоставили. Профессор из благодарности Никиту принял.

Бунин постучал по клавишам ноутбука и широко улыбнулся.

– И когда вы к светилу обращались?

– Неужели вы полагаете, что я помню число? – всплеснула руками Лиза-Майя. – С моим-то рабочим графиком? Я забываю даже про свой день рождения!

– Однако, несмотря на плотную занятость, вы умудрились выделить часы для занятий психотерапией с Никитой Владимировичем, – напомнила я.

– Я веду милосердный прием, разве это плохо? – оскалилась Лиза-Майя. – Стараюсь помогать людям.

– Похвально, – кивнул Роман. – Но может, хоть год назовете, когда Обжорину помогли? Прошлый? Позапрошлый?

– Ну что вы, – снисходительно улыбнулась Кнутова-Федина, – так долго с этой болезнью разум не сохранишь. Консультация состоялась весной, в самом начале.

– Неувязочка получается, – радостно сообщил Бунин, – господин Вайнтрауб в январе улетел в США, вернется лишь через год, о чем сообщается на его страничке в Фейсбуке. Сомневаюсь, что вы летали с Обжориным в США в госпиталь, который пригласил профессора на временную работу. В этом кабинете часто бывают люди, которые тщательно спланировали и осуществили преступление, и всех их вычислили благодаря маленьким косякам. Вы были не готовы к вопросу про клинику, где консультировался Обжорин, пришлось выкручиваться на ходу, вот и назвали первую пришедшую на ум фамилию, но пролетели мимо кассы.

– Уважаемая Майя Григорьевна, уж буду вас так называть, – подхватила я, – давайте вернемся в начало года, когда Никита еще не знал свой диагноз. Что предшествовало вашей встрече с ним? Никита Владимирович отправился на курсы фитнес-инструкторов, ему трудно давалась учеба, в особенности анатомия, поди запомни названия костей, да еще по-латыни. Лаура переживала за мужа, сказала Яшиной, что посоветовалась с владелицей клиники, та велела Киту принимать «Быстроум», похвалила БАД, отметила его высокую эффективность. Обжорин стал глотать капсулы, и сообразительности у него прибавилось. Но вскоре у Никиты Владимировича появилось головокружение, дрожь в руках, провалы в памяти… На днях я зашла в аптеку, чтобы купить «Быстроум», и узнала, что этот БАД еще зимой запретили продавать в России. Добавка не очень хорошо действовала на многих людей, она вызывала головокружение, дрожь в руках, провалы в памяти… кое-кому из принимающих капсулы ставили диагноз: болезнь Паркинсона. Лаура, рассказывая Яшиной о вашей доброте и желании помочь, воскликнула: «Майя Григорьевна дала Киту три банки «Быстроум», денег не взяла, велела пить по восемь капсул в день».

– На что вы намекаете? – всхлипнула Майя.

Я выпрямилась.

– Вы с помощью огромной дозы биодобавки спровоцировали у Обжорина ухудшение состояния здоровья, наврали ему про неизлечимую болезнь и отправили его убивать Виталия Павловича. Мы проконсультировались со специалистами и знаем, что человек, глотающий три таблетки этого средства, гарантированно наносит вред своему здоровью. А «добрая» Федина прописала Никите восемь штук в день. Ясное дело, Обжорин стал терять равновесие, ему делалось все хуже и хуже.

– Нет! – закричала Федина. – Нет! Он бы точно стал безумным! Я знаю! Я врач! Невропатолог! И не надо представлять Обжорина белым и пушистым! Он торговался, как на восточном базаре! Я предложила ему десять тысяч долларов, но…

Лже-Майя зажала рот рукой.

Роман вскинул брови.

– Бум! Слово не конфета, вылетело, назад в коробку не положишь.

Через два часа тяжелой беседы, прерываемой плачем, лже-Федина призналась, что наняла Никиту для убийства Виталия Павловича. Пообещала покойному мужу денег, пригласила к себе, велела Обжорину ждать на Ремонтной улице. Супруг Лауры долго не соглашался лишить жизни человека, но владелица клиники накидывала сумму. Когда она дошла до ста пятидесяти тысяч, Никита сдался. Желание обеспечить любимую Лауру победило моральные принципы Обжорина, заставило его забыть заповедь «не убий».

– Это была самооборона, – рыдала Майя, – я спасалась от мерзавца Виталия. Он меня вынудил! Но я не трогала Лауру! Не ходила к ней! Не собиралась забирать ключ от ячейки! Не подсыпала медсестре снотворное. Решила после похорон Обжорина сказать дуре: «Лора, твой муж проходил у меня психотерапевтические сеансы и признался, что нанялся убить человека за сто пятьдесят тысяч. Это деньги кровавые, лучше ими не пользоваться, отдай их мне, я верну доллары заказчику. Если откажешься, я обращусь в полицию, и тебя посадят». Она бы отдала, я хорошо знала Лорку, та была до идиотизма правильной.

Мне захотелось отправиться в туалет и тщательно вымыть руки с мылом. Госпожа Кнутова-Федина виртуозно прикидывается несчастной козой, а на самом деле она хитрая и расчетливая авантюристка. Давайте вспомним, кому в голову взбрела идея обменяться документами с однокурсницей? Кто умело манипулировал Обжориным, дав ему предварительно «Быстроум»? Разве нормальная женщина способна на такое? А лже-Майю словно прорвало:

– Никита понял, что я на многое готова, и стал выдвигать свои условия. Сначала цену до небес взвинтил… Не смотрите на меня так! Да, у меня есть деньги! Да, я скопила капитал! Да, кое-что от трех миллионов осталось! Да, да, да! Я могла Обжорину заплатить! Я хотела наконец-то пожить спокойно, без страха, без шантажистов! Никита гору долларов у меня откусил, да еще заявил: «Я все сделаю, но через две недели у меня конкурс автомоделей, хочу медаль получить за свою работу». Слышали когда-нибудь больший бред? Награду завтрашнему покойнику хочется получить! И ведь уперся: «Только после соревнований». А мой воскресший мерзавец потребовал от меня огромную сумму, думаю, он опять в карты проигрался. Я вскипела и заявила Никите: