Довольно скоро Кристиан уяснил одну простую истину: держаться вдали от леди Сары Хайгейт довольно просто. Но избавиться от мыслей о ней невозможно. Он не мог не вспоминать ее в своей постели в Суррее, ее роскошное обнаженное тело, ее губы, доведшие его до безумия. И неизбежно он снова и снова возвращался мыслями к их разговору после того, как все окончилось. «Ты любишь меня, Кристиан? – спросила тогда она. – Ты можешь сказать, что любишь меня?» Эти слова не давали ему уснуть до утра, заставляли метаться в постели. Эти слова мучили, истязали его. Всякий раз, вспоминая их, он проклинал себя за то, что не сказал ей то, что она хотела, чего ждала. Он ненавидел себя еще больше за то, что не был таким, каким она мечтала его видеть.

Постоянно думая о Саре, Кристиан всячески ее избегал, что, впрочем, оказалось совсем просто. Она редко показывалась на публике. По информации, полученной от Люси, Сара была занята подготовкой своего приданого, а ее мать – подготовкой свадьбы. Посещая светские мероприятия, он ее почти не видел. Если она и появлялась на каких-то из них, он отказывался даже взглянуть на нее и лишь танцевал с бесконечной чередой молодых леди брачного возраста, явно положивших на него глаз.

– Не понимаю, о чем она думает, – как-то раз заявила Люси, прогуливаясь с Кристианом в парке.

– А я понимаю, – буркнул Кристиан. – Она думает о предстоящей свадьбе с лордом Брэнфордом. – Он рассеянно вертел в руках шляпу.

– Но ведь мы с ней говорили в Суррее. Я была уверена, что она…

Он покосился на Люси, которая сразу замолчала и даже для верности сжала губы.

– Что ты хотела сказать?

– Мы разговаривали с ней перед свадебной церемонией. Я была уверена, что она оставит его. Кстати, а что ты сделал для этого со своей стороны? – требовательно вопросила она.

– Ничего, – пробормотал Кристиан. Только ощутив во рту вкус крови, он понял, что прокусил губу.

Он не собирался рассказывать Люси, что произошло между ним и Сарой в Суррее. Между прочим, если Сара и имела хотя бы небольшое желание покинуть Брэнфорда и выйти замуж за него, он сам разубедил ее, отказавшись сказать, что любит ее.

Проклятье! А любит ли он ее? Знает ли он вообще, что такое любовь? Кристиан не мог заставить себя произнести эти слова без полной уверенности. Это было бы несправедливо по отношению к ней. Он не мог просить ее стать центром скандала, который мог на всю оставшуюся жизнь поссорить ее с родителями, если не был абсолютно уверен. Она задала ему трудный вопрос, приперла к стенке, и он не выдержал испытания. Не сумел сказать то, что она жаждала услышать. Кристиан не винил Сару за то, что она поставила его в затруднительное положение. Как он мог? Получается, он требовал от нее слишком многого: разорвать помолвку с Брэнфордом, вызвать гнев родителей, опозорить семью. Но Кристиан свято верил в то, что спасает ее. Он искренне, глупо верил, что она будет ему благодарна за предложение руки и сердца. Нет, все же он полный идиот! Непроходимый дурак. Тупица.

Хуже того, втайне он желал, чтобы Кейд Кавендиш рассказал всем, что видел. Это бы решило проблему. Да, разразился бы ужасный скандал, но в конце концов Кристиан получил бы Сару. Тот факт, что он не просто думал об этом, но даже желал этого, говорил о том, что он негодяй. Презренный мерзавец. Иными словами, он недостаточно хорош для Сары. Он не заслуживает ее.

Она потребовала от него честности. Сказала, что это его долг перед ней, и была права. Ее слезы разбили его сердце на куски, но он действительно старался быть честным. «Все это время я задавала себе вопрос: почему ты до сих пор холост? Почему ты никак не можешь найти жену? Почему ты начинаешь дружить со всеми женщинами, за которыми собираешься ухаживать? Для меня это было тайной. Но только теперь я все поняла. Ты хочешь остаться неженатым. Ты хочешь оставаться в стороне, быть другом, и не более того. Ты намеренно никого к себе не подпускаешь. А потом делаешь вид, что стараешься найти жену, но тебе катастрофически не везет».

Эти ее слова врезались в память Кристиана. Он повторял их каждый день, все вместе и по отдельности. Он не мог забыть их, не мог стереть из памяти, не мог занять себя достаточно сильно, чтобы изгнать их из мыслей. «Знаешь, дело вовсе не в твоей одежде, ботинках или репутации». Так сказала Сара.

Быть может, она права? И он напрасно тратил ее время в Шотландии, прося помочь ему стать легендой? Она помогла. Она старалась изо всех сил. А он? Он не сумел выговорить единственное слово, которое она хотела услышать, и испортил все. Ему некого винить, кроме себя. Не исключено, что, несмотря на все его утверждения обратного, он в глубине души действительно не хочет жениться. И не способен любить.

«Хочешь знать, почему ты до сих пор холост? Кристиан, посмотри в зеркало». Так сказала Сара. И он подчинился. Он долго смотрел на себя в зеркало, не в силах отвести взгляд. Из зеркала на него таращился одинокий холостяк, который остался без матери, еще будучи ребенком. Она заболела, и больше он ее ни разу не видел. Он редко позволял себе думать об этом, но теперь, глядя в зеркало, припомнил все мельчайшие подробности того времени, позволил им терзать себя, рвать свое сердце на части, а потом с размаху швырнул зеркало в стену, и оно разлетелось на мелкие осколки.

В конце концов Кристиан все же понял, почему становился другом каждой женщины, за которой вроде бы намеревался ухаживать. Дружба – это просто. А любовь безмерно сложнее. Любовь приносит боль.

Три недели, предшествующие свадьбе, промелькнули, как одно мгновение. Хотя временами Саре казалось, что они тянутся с мучительной медлительностью, доводившей ее до безумия. Она все время вспоминала слова Люси. «Ты не должна пускать свою жизнь на самотек». Будь проклята Люси, внушившая ей мятежные мысли! Сара хотела поступить так, как советовала Люси. Она желала разорвать помолвку и выбрать Кристиана. Но только Кристиан должен был дать ей повод, только один повод – любовь. Она прямо спросила, любит ли он ее. А он не ответил ничего. Он не сумел заставить себя произнести эти слова. А значит, такого чувства он к ней не испытывал. Он говорил о страсти и о дружбе, но не о любви. Сара могла проявить открытое неповиновение родителям и погубить свою репутацию только ради любви. На меньшее она не была готова согласиться.

Усугубляло положение и то, что Мэг была на стороне Люси.

– Герцогиня права, – не единожды повторяла она.

– В чем?

– Ты должна решить, хочешь ли ты выйти замуж по любви или повинуясь чувству долга.

– Я решила, – отвечала Сара. – Я выйду замуж, повинуясь чувству долга. У меня тоже есть обязанности.

Мэг смотрела на нее очень грустно, почему-то напоминая Фергуса II, когда ему не давали лакомство. Но в итоге подруга решила, что должна уважать ее решение, и заверила Сару, что будет с ней рядом в день свадьбы, независимо от личности жениха.

Но когда Сара оставалась в одиночестве, когда она не была занята покупкой недостающих мелочей для приданого и не принимала поздравления бесконечных визитеров, ее преследовали другие слова Люси: «Кристиан не сказал, что любит тебя. Это совсем другое дело. Его поведение можно считать глупым, но простительным, поскольку раньше он ничего подобного не испытывал. Между прочим, нам всем приходится в большей или меньшей степени справляться с глупостью, когда мы влюбляемся».