молоток и ударил им диджея по голове.

Скрюченный от боли Ринг стонал на полу. Потрясенная Нота во все глаза смотрела на Лагушкина. По его темному лицу пробегали всполохи света, и тогда она видела кривую усмешку, немигающие глаза и склоненную набок голову.

Оба молчали, пока Юра не процедил:

— Ты такая же тупая, как все музыканты.

Он бросил молоток к ногам девушки, вернулся к двери и запер ее на ключ. Щелчок замка вернул Ноту к страшной действительности. Она в ловушке и во власти маньяка. Но под ногами молоток. Это шанс!

В отчаянии она схватила молоток и бросилась на Лагушкина. Парень увернулся от удара, сграбастал ее сзади в охапку, перехватил запястье с молотком и подтащил к Рингу.

Он яростно нашептывал:

— Ринг садист! Он резал Настю. Добей его! Добей! Добей!

Лагушкин бил молотком в ее руке по голове Ринга пока диджей не затих. И сразу успокоился. Железная хватка ослабла. Голос стал умиротворенным:

— Сердце не бьется? Можешь не прислушиваться. Я знаю, как выглядит смерть.

Маньяк разжал руку. Из ослабевших пальцев девушки выпал молоток. Ноту колотило, сознание туманилось.

Лагушкин усадил ее на стул, глотнул коньяк из бутылки и протянул девушке:

— Выпей! Станет легче.

Потрясенная Нота выпила. Сознание с трудом возвращалось к жуткой реальности. Ее единственное оружие — голос. Она им не воспользовалась. А сейчас уже поздно, алкоголь притупляет ее способности.

Лагушкин знал об этом и силой удерживал бутылку в ее губах:

— Пей! Пей!

Нота захлебнулась коньяком, откашлялась. Глаза застилали слезы. Она с ужасом смотрела на хорошо знакомого человека и проклинала себя. Теперь ясно, что клубный маньяк это он! Догадайся она раньше, была бы жива Полина. А может, и Наташа, и клубные девочки, подражавшие ей. А она лечила его, дружила и даже сблизилась насколько это возможно между парнем и девушкой.

Лагушкин возвышался над ней и, как хозяин положения, объяснял:

— Знаешь, что здесь произошло? Диджей Нота убила диджея Ринга. Отомстила за мучение соседки Насти. Да-да! На молотке твои отпечатки. На твоей руке его кровь. Жаль, быстро убила. Быстрая смерть не красива.

Маньяк убивал, чтобы снять депрессию, убедилась Нота. Сейчас ему хорошо, он получил желаемое. Пока она в его власти нужно тянуть время, поддерживать разговор. Ракитин едет к ней.

Нота обуздала страх и спросила:

— Разве смерть бывает красивой?

— Если ты ею повелеваешь.

— Как?

— И долго готовишься, — уточнил Лагушкин.

— В смысле?

Лагушкин повертел рукой, подыскивая нужные слова, а потом вдруг качнул ладонью:

— Уходи.

— Ты отпускаешь? — не поверила Нота.

— У тебя же есть ключ.

Нота медленно поднялась со стула. Лицо Лагушкина оставалось бесстрастным. Девушка приободрилась. Пока свихнувшийся маньяк дал слабину, нужно бежать!

Она сделала осторожный шаг, маньяк не шелохнулся. Еще три быстрых шага — и Нота у двери. Девушка уже вставила ключ, как острая боль в спине и рывок за волосы вернул ее обратно.

Откуда-то со стороны Нота услышала свой крик, неистово-пронзительный и незнакомый. Так она никогда не кричала.

А затем сквозь облако боли донесся торжествующий голос маньяка:

— К этому я готовился. И уже давно.

Глава 57

Лагушкин бросил Ноту животом на кровать. Новая вспышка боли остановила дыхание. В глазах помутнело. Слух подсказывал ей причину боли, а мозг отказывался верить. Она цапнула ртом воздух, как желанный кусок хлеба. Задышала. Огненный жар в груди расплывался кипящей болью.

Мир снаружи комнаты остался прежним. Мощная аппаратура выплескивала звуковые волны, стены бытовки подрагивали, всполохи цветомузыки проникали в окно. Плавающие пятна перед глазами Ноты растворились, мутные силуэты обрели форму, и она увидела по-детски счастливое лицо Лагушкина.

Он объявил:

— А теперь я покажу, что означает повелевать смертью.

Маньяк взял зеркало со стола и продемонстрировал девушке ее спину. Нота увидела точащий из-под лопатки нож.

От ужаса она закричала, на этот раз хрипло, надрывно. И с трудом услышала себя. Раскаты фестивальной музыки поглощали любые другие звуки. Звать на помощь бесполезно, ее не услышат.

Она судорожно вывернула руку, попыталась выдернуть нож.

Лагушкин остановил:

— Не советую. Истечешь кровью. И путь к смерти будет коротким.

Рука бессильно упала. Нота опустила взор. Под кроватью лежал Костя Круглов с разбитой головой, рядом с трупом валялся молоток с ее отпечатками. Ужасная картина уже не пугала. Сознание искало способы к спасению. Сопротивляться бессмысленно. Единственный шанс разговорить маньяка и тянуть время до приезда Ракитина.

Нота постаралась отрешиться от боли. Она хмыкнула и пробормотала:

— Ты перестарался. Теперь не поверят, что я убила Ринга.

— Почему? — озадачился Лагушкин. Он всегда находил логичное объяснение своим поступкам. — Два диджея, вечных конкурента, разругались и убили друг друга. Ринг пырнул тебя ножом в спину, ты успела ответить молотком по голове. Тупые менты решат, что это вы клубные маньяки. Ведь вас обоих подозревали в убийствах.

Нота сморщилась от боли и беспомощности. Страдающий взгляд понравился маньяку, но молчаливых мучений ему было недостаточно. Лагушкин ткнул девушку кулаком в бок.

— Ну, давай же, кричи, ползай в ногах, моли о пощаде. Наташка сразу стала умолять. Обмочилась со страху, сучка. Пятнашку в мокрые трусы противно было совать.

Нота хорошо помнила, как погибла Наташа Рыжикова, и ужаснулась:

— Противно? Ты ей перерезал горло.

— Чтобы свалили вину на Казбека, — бесстрастным голосом пояснил маньяк. — Поэтому и Полине его перстень надел. Метка убийцы.

— Казбек мертв.

— Потому что ты его грохнула, — согласился маньяк. — Вместе с Рингом. Так решат менты.

Лагушкин заулыбался, гордый своей находчивостью.

Нота помрачнела. У него на всё есть объяснения, он действует по плану, иначе бы давно попался. И сейчас маньяк получает удовольствие от ее страданий. До сих пор он не ошибался. Неужели и в этот раз она полностью в его власти.

Нота решила действовать от противного. Выдавила слезу и попросила:

— Юра, я тебя молю об одном. Убей меня. Убей сразу. Мне жутко больно!

— Потерпишь. Красивая смерть приходит медленно.

— Красивая? — глаза Ноты расширились. В памяти всплыли тела убитых девушек.

— Люблю смотреть, как молодая жизнь проигрывает смерти.

— Ты убивал только ради этого?

Маньяк поморщился от обиды и помычал, подбирая слова:

— Ммм, понимаешь… Если жрать хочется так, что невмоготу, то украдешь, отнимешь и съешь. Это нормально.

— Еду можно попросить.

— А жизнь? Я питался жизнью. — Его глаза заблестели: — Никчемная девка умерла, а мое здоровье улучшилось. Потому что я забрал у нее часть жизни.

Нота была шокирована диким объяснением и спросила первое пришедшее в голову, чтобы затянуть время:

— А пятнашки зачем?

— Случайно получилось.

— В смысле?

— Ты же знаешь, я рос с дедом.