некогда, — ответила Нота. Ее пробирала эйфория от причастности к грандиозному празднику.

— С фишками номер один и два! — подчеркнул оперативник.

— Я позвоню, когда вернусь в Москву.

Но старший лейтенант проявил настойчивость и потребовал:

— Сначала выслушай, Аня! Это напрямую касается тебя! — Волнение в голосе милиционера было искренним. Он попросил: — Мы должны поговорить, чтобы тебя никто не слышал.

Нота прикрыла трубку, передала документы Юре и отошла.

— Я одна, насколько это возможно.

Ракитин рассказывал:

— Первая жертва Илья Антипин, девятнадцать лет. Убит три года назад, скорее всего задушен. Сброшен в канализацию, найден в полях аэрации. Костяшку с цифрой один обнаружили в его глотке при вскрытии.

— Ужас! — выдохнула Нота. Приподнятое настроение, как ветром сдуло. Она напомнила: — Три года назад я еще училась в интернате.

— Слушай дальше. Через два года после первого эпизода убита Ольга Волошко. Тридцать семь лет, черепно-мозговая травма. Костяшка с цифрой два найдена в ее трусах.

— Как и у девочек из ночных клубов.

— Верно! Но, по заверениям участкового, Антипин и Волошко не посещали ночные клубы.

— Тогда при чем тут я? — удивилась Нота. — Меня еще не было в Москве, ваших жертв в ночных клубах. Какая связь со мной?

— Антипин с фишкой номер один одноклассник твоего парня Юрия Лагушкина.

Нота напряглась, но, поразмыслив, выразила недовольство:

— И что? Вторая женщина намного старше.

— Связь между ними другая. Волошко проживала в соседнем подъезде с Лагушкиным. Женщина не отличалась строгими нравами. Выпивала со случайными знакомыми. Наверняка Лагушкин ее знал.

Ноту обидело подозрение:

— Связь так себе. Антипин одноклассник не только Юры. Все школьники жили по соседству и тоже рядом с выпивохой Волошко. Вы остальных одноклассников проверили?

— Остальные с тобой не знакомы.

— Причем тут вообще одноклассники! Со мной знаком Костя Круглов, диджей Ринг. Три года назад он уже жил в Москве. И Казбек тоже! Кстати, Ринг на Таганку переехал не сразу. Я спрошу, не жил ли он рядом со школой Лагушкина.

— Не спугни! Маньяк не знает, что мы нашли первые жертвы.

— Зато я знаю Юру. Прослушала его голову при звукотерапии.

— Лагушкин на фестивале? — забеспокоился Ракитин.

— Юра, охраняет меня, а не запугивает.

— Лучше тебе уехать, Аня.

Интонация оперативника была по-отечески заботливой. Нота тоже ответила по-свойски:

— Денис, да ты бы видел, что здесь задумано. Этот супер-фест — мечта любого диджея!

— Тогда я выезжаю к тебе! — решительно заявил оперативник.

Нота не успела возразить, связь прервалась.

Подошел Лагушкин с сумками и ключом. Заметил озабоченность на лице Ноты.

— Что-нибудь случилось?

— Милиция покоя не дает. Спрашивают, когда я вернусь, чтобы допросить по делу Полины, — отчего-то соврала Нота.

— Выкинь из головы. У тебя сейчас другая задача.

— Хоть кто-то меня понимает.

Юра продемонстрировал ключ с биркой «15» и вручил девушке:

— Держи, хозяйка. Идем искать пятнадцатую бытовку. Сказали, рядом со сценой.

Они поплутали между палатками, вышли к более комфортабельным бытовкам. Приходилось быть внимательными и смотреть под ноги. От трансформаторной будки тянулись провода на подпорках, силовые кабели лежали и на земле, не везде прикрытые защитными коробами.

— А вот и наш отель! — Юра первым увидел бытовку с номером 15.

Нота замерла перед блоком-контейнером с двумя окнами. Число 15 на двери напомнило ей о заключительной костяшке из игры «Пятнашки». Маленький квадратик — знак смерти. Для кого его приберег клубный маньяк? Ракитин уверен, что для нее. Но не здесь же! На фестивале невозможно уединиться, кругом свидетели и с каждой минутой количество гостей прибывает.

Юра неверно оценил ее робость и приободрил:

— Не гостиница, конечно, но лучше, чем в палатке. Наш бокс правый.

Благоустроенный контейнер имел общий тамбур в центре с двумя комнатками по бокам.

В левом окне мелькнула чья-то физиономия. Дверь распахнулась и высунулся Ринг.

— Диджей Нота меня преследует. Опять соседи!

На этот раз диджей был в благодушном нестроении. Он восклицал чересчур громко, из-за того, что слушал музыку через наушники.

— Вечером я Ноту уделаю! — гаркнул Ринг.

— Руки коротки! — набычился Юра.

— На сцене, — пояснил Ринг и развернул один из наушников к Ноте: — Зацени!

Сквозь размеренный электронный ритм Нота услышала крик ужаса. Кричала женщина, неподдельно, натурально, словно вопила от жуткой боли, грозящей оборвать ее жизнь.

Женский голос показался Ноте знакомым. От ощущения чего-то близкого и трагичного защемило под сердцем. Чужая боль сулила обернуться личным горем.

Она придвинулась ближе, пытаясь уловить нюансы, но Ринг повернул наушник себе в ухо и заявил:

— Днем не так впечатляет. Ночью будет бомба! Не так как у Лазера, конечно, но шок обеспечен.

Ринг упомянул популярного диджея Лазера, который славился световыми эффектами.

— А что у Лазера? — спросила Нота.

— Все говорят, он приготовил нечто особенное — объемное лазерное шоу! Его подадут на десерт.

Новость заинтересовала Ноту. Ринг это заметил и воскликнул:

— А ты не слышала? Ха! Ты и программу концерта не видела? Поздравляю! Ты у меня на разогреве. И знаешь почему? Потому что тебе нечем удивлять. Разве что покажешь…

Ринг поддернул на себе ладошками вымышленную грудь. Юра пихнул его с прохода:

— Вали!

Ринг захлопнул дверь и шепнул: «сиськи, сиськи, сиськи» — прекрасно зная, что Нота его услышит.

Нота осталась в тревожном недоумении. Не из-за похабного оскорбления развязного диджея. Ее тревожил женский крик боли, который она услышала в наушниках Ринга.

Глава 53

Людмила Бояринцева позвонила Джине из больничной палаты мужа.

— Коля готов говорить. Только ты недолго нас мучай, ему скоро на процедуру, — предупредила жена актера и включила громкую связь.

Джина старалась приободрить именитого актера и о трагическом событии упоминала уклончиво.

— Здравствуй, Коля! Джина рада тебя слышать. Как выпишут, добро пожаловать ко мне. Ради непревзойденного Николая Бояринцева Джина готова возобновить лечебную практику.

— В музыкальной ванне было хорошо, — отозвался актер.

— Вспоминаешь Доктора Ноту? — подхватила тему целительница.

— Девушка с голосом, — одобрительно проворчал актер и оживился: — И ее помощницу помню. Ножки, фигура, мы танцевали и…

— От нас ты ушел бодрым и помолодевшим, — поспешила сказать Джина, пока артист не ляпнул лишнего при супруге. — Звукотерапия еще будет, а сейчас надо вспомнить журналиста, который напал на тебя на съемках. Раньше ты видел его в моем доме. Так?

— Видел, кажется. Но имени не помню.

— Имя не обязательно. Я расскажу, как он выглядит.

Джина раскрыла дневник с подчеркнутыми именами и стала описывать внешность грузинского художника, который пересекался с Бояринцевым в ее доме трижды:

— Седой мужчина с усами. За шестьдесят, немного похож на Сталина…

— Нет. Тот молодой, — перебил ее актер.

— Так и думала.

Джина перешла к бизнесмену с недобрым взглядом, которого