Все собеседники Ивана дружно ругали пиратов, этих жестоких убийц, грабителей и насильников. Признавались, что рано или поздно все они плохо кончают. Тому, кто погибает в бою или умирает от ран, можно сказать, что повезло. Даже смерть в петле или на плахе означает всего лишь быстрый конец. Вот умирать на берегу, больным и нищим — страшно! Сколько отважных ценителей морей, наводивших ужас на целые континенты, потом побирались в портовых трущобах, искали хоть какой-нибудь навес, чтобы укрыться от снега и дождя. Прятались от суровых сторожей или радовались миске жидкого супа, которую удалось выпросить у наглого трактирщика… А ведь иные парни захватывали сказочную добычу! Самые предусмотрительные прятали ее в пещерах или других укромных местах на неизвестных другим островах. Вот только немногие смогли за ней вернуться… Вот те, кто скупает улов джентльменов удачи и снабжает их припасами и продовольствием, они хорошо наживаются…

Когда речь заходила о наполненных золотыми монетами сундуках, у разгоряченных вином мореходов загорались глаза. Многие были готовы послать ко всем чертям надоевшее начальство и однообразную корабельную службу, вольной птицей вырваться на простор океана. Каждый уверял, что уж он-то не истратит впустую добытые деньги. Ну пару дней гульнет на берегу, а больше ни-ни! А потом человека ожидают долгие годы обеспеченной, сытой, счастливой жизни!

Иные довольно прозрачно намекали Ивану, что знают точное место и время, где можно встретиться с настоящими «береговыми братьями», способными провернуть не одно выгодное дельце.

Мистер Ричардсон внимательно выслушивал отчеты, задавал вопросы, а потом листал какие-то бумажки и задумчиво качал головой. Чувств своих не выдавал, лишних слов не говорил, но его ноздри начинали трепетать, а тонкий шрам на левом виске багровел. Затем он доставал сильно потрепанную карту мира, испещренную непонятными значками и надписями. Кратко сообщал, где в прошлом промышлял славный капитан Уильям Кидд или в последний раз видели Счастливчика Эйвори. Потом указывал, о ком и о чем следует заводить разговор в тавернах.

— Это, лейтенант, старая карта, — говорил он. — Я работаю с ней больше десяти лет. Запомнить все названия и имена невозможно, а если каждый раз запрашивать наших знатоков в Адмиралтействе, то начальство решит, что нет смысла посылать на задание такого старого дурака. Да и ответ на такие вопросы можно получить только через несколько недель — наши фрегаты с депешами по воздуху не летают. Вот и приходится для себя самого делать секретные пометки. Эти вот напоминают об операциях у берегов Бразилии, а эти — на Гвинейском берегу. Сейчас нам надо собрать как можно больше сведений о Мадагаскаре и сравнить их с тем, что уже известно. Поэтому заводите разговор о бухте Антонжиль, островах Маврикий и Сент-Мари. Они находятся здесь и здесь.

Мундштуком своей трубки мистер Ричардсон водил по россыпи островов, изображенных на Арабско-Индийском море. На современных картах эти воды называют Индийским океаном, а Южную неведомую землю отодвинули подальше на восток и отделили от нее недавно открытую Новую Голландию или Австралию. На северном краю карты можно рассмотреть знакомые очертания Балтийского моря, а рядом зажатую между Литовским княжеством и Турецкой державой Московию. Ее владения узкой лентой протянулись далеко на восток и оканчиваются круто изогнутым мысом — Камчаткой. Дальше лежит громадный Южный океан, на котором отмечены земля Джапан и стада китов.

…Да, карта старая, дедовская. Но рукописных пометок и значков на ней много, а на полях нанесены столбики имен и дат. Сегодня путешествовать вместе с ней по морю или суше просто невозможно, но для разных деликатных дел она просто незаменима!

— Сэр, боцман с голландского судна упомянул, что на острове Маврикий некий Джеймс Плантэйн построил настоящую крепость и собрал целое войско из пиратов и беглых чернокожих рабов. У него есть корабли с пушками, и он собирается стать императором Мадагаскара. Еще боцман сказал, что с этим господином дружат голландские и французские купцы, а туземные князья охотно отдают в его гарем своих дочерей и сестер.

— Раньше с ним встречался Тим. Говорит, что этот Плантэйн любит наполнять бокалы морской водой, смешанной с порохом, и пить за дружбу всех пиратов мира, — усмехнулся мистер Ричардсон. — Тебе, лейтенант, сообщили прошлогоднюю новость. Теперь этот проходимец с Маврикия уже истратил все свои сбережения. Купцы, которые зарабатывают скупкой пиратской добычи, потеряли к нему интерес, а туземцы восстали и сожгли крепость.

— Куда же он подевался?

— По последним сведениям, успел захватить небольшую лодку и уплыл в сторону Индии.

— Не думаю, что старый магараджа Конаджи встретит его приветливо.

— Туземные владыки и их подданные не любят нас. Пушки белокожих христиан отправили на дно множество их торговых судов и разрушили десятки прибрежных городов. Поэтому лучше нам не попадать в руки туземцев. В тропических странах большинство пиратов плохо кончают. Легкая добыча и роскошная природа кружат головы пришельцам из суровых северных краев, лишают их силы и осторожности… Кстати, вы с Тимом уже примелькались в порту. Собрали много полезных данных, но надо знать меру — у пиратов есть собственная разведка. Чтобы не провалить все дело, вам пора исчезнуть из Капштада. Угощать моряков вином будут другие, а вы завтра нанимаетесь на голландское торговое судно «Серый гусь». Ты, лейтенант, станешь судовым плотником, а Тим — матросом. И не забывай, что говорят шотландцы — «мышь надо ловить молча».

Капитан Хинсток встретил новых членов своей команды весьма радушно. Не стал изучать их бумаги или задавать вопросы, просто сказал, что рекомендации такого уважаемого предпринимателя, как мистер Ричардсон, вполне достаточно. Еще сказал, что «Серый гусь» идет из Амстердама в Бомбей со смешенным грузом, взятом в Лондонском порту, и уйдет в море в самое ближайшее время.

Одного взгляда было достаточно для того, чтобы понять, что на судне поддерживается необходимый порядок. Все предметы находятся на своих местах, а три небольшие пушки вычищены и закреплены как положено. Конечно, нет шика и блеска, как на военном корабле, но для купеческого судна терпимо. Тем более что вся команда «Серого гуся» состояла из смуглых, почти чернокожих, туземцев, больше похожих на лохматых цыган, чем на моряков. Несколько раз в день все они дружно расстилали на палубе пестрые коврики, опускались на колени и что-то громко распевали своими гортанными голосами. Как бывший боцман, Иван быстро определил, что ребята подобрались старательные и умелые, себя содержат чисто, едят рис да рыбу, а рома совсем не употребляют. Разговаривать с ними было бесполезно — только самый старший из них немного объяснялся по-голландски, а остальные понимали лишь самые простые команды.

Но недостатка в общении на судне не было. Сам капитан, заросший седой бородой и постоянно куривший трубку, по стариковски сгорбленный и суетливый, болтал без умолку. То с матросами на их наречии, то с гугенотами-виноделами на французском, а на Ивана и Тима обрушил водопад морских историй и побасенок на англо-голландском корабельном жаргоне. Его глубоко спрятанные в морщинах, голубые глазки цепко следили за собеседником, а взмахи широких, как клешни краба, ладоней сопровождали чуть ли не каждое слово. Так что сам он походил на тех «морских дедов», дальних родичей коварного Дэви Джонса, что на прибрежных отмелях пасут русалок, а после полуночи являются морякам, засидевшимся в портовых кабачках.