– А дама-то вновь сюда приехали, – доложил он Раевскому. – Та баронесса, помните? С немецкой фамилией… И опять к Домбровскому пришли.

Полковник повернул голову и подкрутил ус.

– Опять, говоришь? Точно она? Однако!

Тем временем в лавке Ферье, высокий тощий француз с портновской меркой на шее, уже приготовился объяснять заезжей даме, что шьет исключительно на господ, а если ей нужно платье, то он с удовольствием порекомендует свою соотечественницу из лавки напротив. Однако дама опередила его:

– Видите ли, сударь, с моим дядей на железной дороге случилась небольшая неприятность… Кто-то взял его чемодан, а он по ошибке взял чужой. В том чемодане не было документов, только вот этот сюртук с вашей меткой… то есть я думаю, что она ваша. – Амалия сделала знак Антоше, и тот развернул сверток, который держал в руках. – Я была бы вам очень признательна, – продолжала наша героиня, лучась улыбкой, – еcли бы вы помогли мне найти, так сказать, законного хозяина того чемодана и вернуть дяде его вещи.

Ферье кивнул головой в знак того, что понял суть проблемы, и взял сюртук в руки. Амалия уже ждала, что он ответит: «Простите, сударыня, но вы ошиблись, метка вовсе не моя, и сюртук шили не у меня», но то, что в действительности сказал портной, оказалось гораздо интереснее.

– Харитонов, – важно изрек портной.

– Простите? – Амалия решила, что ослышалась.

– Сюртук я шил для месье Харитонова, – объяснил француз так, словно узнать с первого взгляда, для кого ты что шил, – самое пустяковое и привычное дело. – Три… нет, три с лишним года назад. Прекрасная ткань. Кто-то очень дурно выстирал ее, – добавил он, хмурясь, – но видите, материя все равно почти не испорчена. Разве что подкладка…

– А как вы узнали, что сюртук именно Харитонова? – не удержался от вопроса Антоша.

– Милый юноша, – снисходительно промолвил Ферье, – как поэт узнает свои поэмы? По тому, как они написаны, разумеется. Вот, посмотрите… – И портной повернул сюртук к окну. – Одно плечо чуть выше другого, потому что месье Харитонов получил небольшое ранение на войне. И рукава – они чуть короче, чем должны быть при таком росте. Конечно же, это сюртук месье Харитонова.

Амалия глубоко вздохнула. Итак, она на верном пути. Весь вопрос заключался в том, куда именно сей путь ее приведет.

– Мне бы хотелось побольше узнать о господине Харитонове, – сказала она. И пояснила: – Для того, чтобы вернуть ему чемодан. Он живет в Звенигороде?

Ферье нахмурился.

– Боюсь, что в данный момент нет, – ответил он. – Месье Харитонов вышел в отставку в прошлом году и уехал. Больше я его здесь не видел.

«Ах, черт побери!»

– Но кто-нибудь может знать о том, где он находится? – настаивала Амалия. – У него есть родные, друзья, жена, дети? Просто в чемодане у дяди были ценные вещи, и мы боимся, что они могут пропасть, – быстро добавила она, чтобы оправдать свое любопытство.

– Полагаю, вам лучше спросить о нем у его бывшего командира, – ответил француз. – Кстати, вот он идет. Думаю, если ему известно о Харитонове, он вам все расскажет.

Звякнул колокольчик, и полковник Раевский вошел в лавку.

– Добрый день, сударь! – сказала Амалия, улыбаясь.

Раевский театрально всплеснул руками, изумился, восхитился, объявил, что он рад, счастлив, бесконечно восхищен, добавил, что их пути все время пересекаются, что является, наверное, знаком свыше. И хотя Амалия не имела привычки мешать высшие силы в свои земные дела, она не стала с ним спорить.

– Что за дело у вас на сей раз? – весело спросил полковник. – Надеюсь, Домбровский не увел больше ничью жену? А то репутация нашего полка пострадает, знаете ли…

– Нет, – сказала Амалия, – на сей раз дело вовсе не в вашем враче. Просто мой дядя Казимир по рассеянности взял в поезде чужой чемодан. Там не было никаких документов, только сюртук с меткой портного. А в чемодане дяди были ценные вещи, и он волнуется.

– Это сюртук Харитонова, – пояснил Ферье, чтобы ввести полковника в курс дела.

– Ростислава Афанасьевича? – удивился Раевский. – Конечно же, я прекрасно его помню.

– И где я могу его найти? – спросила Амалия.

Раевский замялся, объявил, что не помнит, и вообще, сейчас время обеда. Не окажет ли госпожа баронесса ему честь отобедать с ним вместе? И ее спутник, разумеется. Он лично знает одно место, где готовят так, что даже московские повара умерли бы от зависти.

– Ваше предложение весьма кстати, сударь, – заметила Амалия. – Мы только что с поезда и, надо признаться, не откажемся немного перекусить.

Раевский предложил баронессе руку, Антоша засунул сюртук обратно в сверток, и они отправились по шатким тротуарам в местный ресторан «Париж», где, к удивлению Амалии, и впрямь оказалась весьма сносная кухня. Между первым и вторым полковник рассказал ей историю заведения.

Оказывается, во время войны двенадцатого года местные жители взяли в плен француза, и такой он был тощий и несчастный, что им стало его жалко. Его пригрели и накормили, после чего тот не преминул влюбиться в одну из местных уроженок и не стал возвращаться на родину. Француз женился, какое-то время пытался быть помещиком, но без особого успеха, а потом открыл ресторан. У него оказался настоящий талант к приготовлению блюд, как, впрочем, и у его потомков. Теперь ресторан содержал внук того самого француза, взятого в плен, и, судя по всему, дела его шли хорошо, потому что он подумывал уже открыть свое собственное заведение в Москве.

– Ваш рассказ очень интересен, – сказала Амалия, – но мне хотелось бы все же узнать поподробнее о господине Харитонове. Повторяю: в чемодане дяди были очень, очень ценные вещи.

Раевский выразительно кашлянул, покосился на Антошу, который во время обеда не произнес ни слова, объявил, что за едой не принято говорить о делах, и вообще… Но Амалия, которой уже успели наскучить гусарские маневры, поднялась из-за стола.

– Что ж, господин полковник, раз вы не можете мне ничем помочь, стоит ли мне отнимать ваше драгоценное время…

Господин полковник сделался лицом пасмурен, как осенний день, кликнул Мишку и велел ему принести красную шкатулку.

– Он оставлял мне свой адрес на всякий случай, – пояснил Раевский, принимаясь за котлетку. – Сколько я помню, Харитонов должен жить в Москве у сестры, но, сами понимаете, столько времени прошло…

Вскоре явился Мишка со шкатулкой, полной всяких бумажек, и среди них Раевский отыскал одну, на которой значился московский адрес Харитонова.

– Вот, не угодно ли… Москва, Большая Садовая, дом Морозовой. Буду рад, сударыня, если помог вам.

– Как зовут его сестру? – спросила Амалия, переписывая адрес в свою записную книжечку. – Она замужем?

– Насколько мне известно, нет. У нее та же фамилия, Харитонова. Зовут… зовут, кажется, Антонина. Да, именно так. Антонина Афанасьевна.