Казимир замахал руками и объявил, что Александр Богданович может на него рассчитывать, для того Амалия и послала его сюда, чтобы он ей все и передал потом при встрече, слово в слово.

– Хорошо, – успокоился Зимородков. – Что же касается той особы, которую она просит разыскать, то ли родственницы, то ли знакомой убитой Натальи Севастьяновой, то я попытаюсь. Но, боюсь, потребуется некоторое время.

– Конечно, конечно! – воскликнул Казимирчик, которому сделалось совсем уж не по себе от всех полицейских подробностей. – Кстати, я хотел у вас спросить: как вы находите суфле, которое тут подают? А ростбиф? Должен вас предупредить, дорогой Александр Богданович, в гастрономическом смысле я чертовски щепетилен!

Лестница была величественна, лестница была огромна. Судя по всему, когда-то этот дом был процветающим частным особняком, но потом он попал в чьи-то равнодушные руки, и обладатель сих рук решил разделить дом на квартиры и сдавать их внаем.

За каждой дверью теперь билась своя, особенная жизнь. Где-то кашлял ребенок, где-то тонко поскуливала собака, где-то ссорились супруги, и женщина визгливо кричала, что муж всю душу ей выел, что она потратила на него свою молодость и до сих пор не видела никакой, ну совершенно никакой благодарности. Горничная несла навстречу Амалии и ее спутнику свернутый в трубку небольшой ковер. Завидев хорошо одетых господ, она отошла к стене, чтобы пропустить их.

– Харитонова на четвертом? – на всякий случай спросила Амалия. От дворника они уже узнали, что сестра офицера живет на последнем этаже.

– Да, сударыня, – подтвердила горничная. – Первая дверь слева. Антонина Афанасьевна дома, только не всегда открывать любит. Кредиторы брата ее замучили.

В большом городе Антоша отчаянно робел. Сколько здесь было домов, вывесок, экипажей! А людей! В своем городке он знал наперечет всех жителей, но что касается Москвы, то он сомневался, чтобы тут можно было узнать всех, даже если проживешь здесь всю жизнь.

– Пришли, – сказала Амалия, когда они наконец добрались до четвертого этажа. И постучала в дверь.

– Кто там? – донеслось с той стороны глухо и неприязненно.

– Мы ищем вашего брата, – ответила Амалия. – Он у вас?

Дверь заохала и стала жаловаться, что ее замучили посетители, которым ее брат должен, и она не видит свету белого, и вообще…

– Мы хотели бы вернуть Ростиславу Афанасьевичу карточный долг, – прервала бесконечный поток жалоб Амалия. – Десять рублей, которые мой брат проиграл вашему.

Дверь пораженно умолкла и наконец приотворилась. За ней обнаружилась женщина с очень худым, почти костлявым лицом и лихорадочно блестевшими глазами. Амалия достала из кошелька десять рублей.

– Ростислав Афанасьевич дома? – спросила она спокойно. – Антоша хотел бы вернуть долг ему лично. – И она кивнула на своего спутника.

Антонина Афанасьевна запахнула выцветшую шаль и ответила, что брат должен быть у своей… у своей… словом, у знакомой.

– У Арины Викторовны, что ли? – небрежно поинтересовалась Амалия.

– Не знаю я никакой Арины Викторовны. Он у Лебедкиной, Юлии Ларионовны, – сердито ответила сестра. Женщина говорила, не сводя взгляда с ассигнации в руке Амалии. – Если хотите, я могу ему деньги отдать, когда он появится.

– Да, – кивнула Амалия, – конечно. Я вам оставлю деньги, а вы мне скажите адрес Лебедкиной. Брат Ростиславу Афанасьевичу записочку пошлет, что больше ничего ему не должен.

Произведенный одним махом в братья баронессы Антоша пораженно молчал. Но так как в романах ему встречались и не такие превращения, то он решил просто ждать, что будет дальше.

– Она живет во флигеле у дома Голутвина. На Грачевке, если вашей милости угодно знать, – подумав, ответила Антонина Афанасьевна.

У нее было серое, выцветшее лицо, серые волосы и платье неопределенного цвета. От всей ее фигуры веяло неблагополучием, неустроенной жизнью, тоской и несчастьем. И глядела она исподлобья, как животное, которое всякую минуту ждет, что его ударят, и уже почти привыкло к этому.

– Спасибо, – сказала Амалия и отдала женщине деньги. – Простите, что мой брат раньше не смог отдать долг вашему. Ваш и не напоминал, пока он сам не спохватился, да и вообще Ростислав Афанасьевич у нас давно не показывался. Вы когда его последний раз видели?

Антонина Афанасьевна взяла ассигнацию, и лицо у нее было такое удивленное, словно она ждала, что Амалия вот-вот набросится на нее и выхватит из пальцев заветную бумажку. Машинально Антонина Афанасьевна скомкала деньги в ладони и руку спрятала под шаль. Красивая дама стояла перед ней, ожидая ответа, а рыжий юноша возле нее переминался с ноги на ногу. «Надо же, – подумала Харитонова, – с виду дама благородная, а с братом тоже не повезло – совсем молоденький, а уже в карты играет». Антоша, который отлично помнил, как его выдрал отец, когда он единственный раз в жизни осмелился взять карты в руки, вздохнул и напустил на себя вид провинившегося школьника.

– Да уж с неделю, почитай, не видела, – горько ответила Антонина Афанасьевна на вопрос Амалии. – Да и хорошо. Опостылел он мне хуже горькой редьки. Вечно то дай денег, то вина принеси, то почему ты замуж не вышла, то еще что. Ваш-то брат приличный, моему не чета, а мой – выпивоха, совершенно пустяковый человек. Другие офицеры на пенсию живут, не жалуются, да еще семьи содержат, а он все просаживает. То в карты, то на Юлию свою. Срам, да и только!

Женщина явно жаждала выговориться, и Амалия не была намерена ей мешать. Чем больше она узнавала об офицере в отставке и его даме сердца, тем полнее становилась картина событий. Кроме того, работа в особой службе научила Амалию, что любая информация никогда не бывает лишней.

– Я что-то слышала о Юлии, – заметила Амалия небрежно. – Брат мне о ней рассказывал, но немного, потому что знает, что я не одобряю таких знакомств. Случаем не она с каким-то полковником жила?

– У, у нее много всяких было, – фыркнула Антонина Афанасьевна. – И купцы, и чиновники, так что, может статься, и до полковника она добралась. Хотя вряд ли, знаете. Если бы появился у нее полковник, она бы братца моего мигом бросила. – Женщина вздохнула и покосилась на безмолвного Антошу. – Хороший человек ваш брат, приличный, и долги возвращает, не то что некоторые. Вы чайку не хотите? Я как раз самовар ставлю. Заходите, а то у меня редко бывают гости – совсем отвыкла, а ведь училась в частном пансионе, в столице. Моя подруга по пансиону – теперь жена генерала, представляете? Что время-то с людьми делает!

– Тпрру, окаянная!

Маленькие домики, маленькие лавки, мальчишки в картузах, ручьи воды вдоль скверных тротуаров – вот она, Грачевка, где живут преимущественно мещане и небогатый торговый люд.

– Это дом Голутвина? – спросила Амалия.

– Так точно, сударыня, – отрапортовал извозчик. Судя по его манере выражаться, он был из бывших военных.