Жан-Люк прикрыл двери ванной. В спальне стало темнее. Подошел к кровати и присел на край.

— Мне нужно кое-что тебе сказать. Возможно, ты не сразу поверишь.

Она сделала глубокий вдох, как будто приготовилась нырнуть в бездну. Война со страхом, напомнила себе Хизер.

— Все в порядке. Я уже знаю твой секрет.

Она знает?

Жан-Люк прочистил горло.

— Может, мне стоит начать с самого начала.

— Тысяча четыреста восемьдесят пятый? — прошептала она. — Думаю… это твой год рождения.

Он затаил дыхание и не сразу нашелся что ответить.

— Да, это так.

Ее лицо побледнело.

— О Боже. — Она обеспокоенно шевельнулась. — Значит, я права. Ты бессмертный.

— Не совсем. Меня могут убить.

Она кивнула.

— Вот откуда мечи. Я видела по телевизору. Голливуд о вас знает?

Он пожал плечами.

— О нас рассказывают всякие небылицы, далеко не всегда правдивые.

— Ты умрешь, если плохой парень попытается отсечь тебе голову.

Жан-Люк поморщился.

— Отсечение головы — эффективное средство, но есть и другие способы. — Он криво улыбнулся. — Я мог бы составить тебе целый список, если интересно. Он может пригодиться, если когда-нибудь забуду про твой день рождения.

Хизер улыбнулась, но тут же сменила улыбку на гримасу.

— Значит, и Луи бессмертный. Поэтому имена, которыми ты называл его, канули в лету столетия назад. Я смотрела в Интернете.

— Ага. — Видно, Хизер отнеслась к нему с подозрением с самого начала. — Ты очень умная, раз о многом догадалась. Я надеюсь, что поняла также, что мне можно доверять. Я делаю все, что в моей власти, чтобы спасти тебя и твою дочь.

Она помрачнела.

— Ты сделал все, но не сказал мне правду.

— Я не хотел тебя отпугнуть. Сама бы ты была перед Луи беззащитна, и ему ничего не стоило бы тебя убить. Я не мог позволить, чтобы ты встретилась с ним один на один.

— И скрыл правду, чтобы защитить меня.

— Да. И чтобы защитить себя. Я бы не перенес, если бы с тобой что-нибудь случилось.

На ее лице промелькнуло выражение боли.

— А когда погибли твои женщины?

— Ивонн была убита в 1757 году, а Клодин — в 1832-м. С тех пор не было ни одной оставившей в моей жизни заметный след.

— Так долго.

Жан-Люк пожал плечами. У него были многочисленные кратковременные романы и встречи на одну ночь. Особенно до изобретения искусственной крови. Ему требовалось несколько пинт в ночь. А женщины, получавшие море удовольствия, проявляли куда большую щедрость. Но Хизер это вряд ли оценит.

— После того как Луи убил Ивонн, я стал избегать близких отношений. Я не хотел, чтобы из-за меня гибли женщины.

— Но… снова влюбился в Клодин?

— Да. Я надеялся, что все обойдется. Я много лет охотился на Луи, но он исчез. И когда решил, что опасность миновала, он вернулся.

— За что он испытывает к тебе такую ненависть?

— Он пытался убить Людовика Пятнадцатого, и я помешал ему. В то время я служил при короле одним из телохранителей.

Хизер прищурилась:

— Ты знал короля Людовика Пятнадцатого?

— Я знал многих королей.

Она опустила взгляд на свои сжатые ладони. От напряжения костяшки ее пальцев побелели.

— Ты видел приход и уход многих людей.

— Да.

Хизер на короткий миг закрыла глаза. Когда открыла их снова, в них блестели слезы.

— Я услышала достаточно. Мне нужно идти.

Она порывисто поднялась и направилась к двери.

— Постой. — Он загородил ей дорогу. — Это не все.

— Нет, — Она покачала головой. Ее глаза наполнились слезами. — Этого достаточно. Больше ничего не может быть. Во всяком случае, между нами. Какой смысл? И не важно, что я считаю тебя необыкновенно милым, великолепным, умным…

— А для меня это важно.

— Нет, не важно. Потому что меня не станет для тебя в мгновение ока. Я одна из тех муравьишек, которые приходят и уходят. Удивляет только, что ты утруждаешь себя заботой о моей жизни.

— Как ты можешь такое говорить? — Жан-Люк схватил ее за плечи. — Ты думаешь, что у меня нет сердца?

— Нет. Но что за дело тебе, проживу я тридцать или семьдесят лет? Что такое сорок лет для того, кому более пяти сотен? Моя жизнь всего лишь всплеск на экране твоего радара.

— Ты для меня — все! Ты женщина, которую я люблю.

Хизер приглушенно ахнула.

— Это правда. — Жан-Люк подошел ближе. — Я люблю тебя, Хизер.

Она покачала головой.

— Я состарюсь и поседею.

— Я все равно буду любить тебя. Что мне до того, что время будет изменять твой облик, похищая молодость и красоту? Ты наполнила мое сердце. Я ждал тебя пять столетий.

Хизер прерывисто вздохнула.

— Ты всегда говоришь так красиво. — По ее щеке скатилась слеза. — Ты самый красивый мужчина на свете, но, боюсь, ничего у нас не получится.

Он смахнул с ее щеки слезу.

— Ты не забыла, что объявила страху войну? — Он обнял и притянул к себе. — Доверься мне.

— Я бы с радостью доверилась. Но это так трудно…

У нас есть это мгновение. — Он поцеловал ее в лоб. — Это прекрасное мгновение в жизни. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Позволь мне любить тебя.

Его губы приблизились к ее губам.

— Жан-Люк. — Ее руки взлетели ему на шею.

Он нежно поцеловал ее, сознавая, что она может в любой момент ускользнуть. Он делал все медленно, искушая ее нежностью. В ответ ее тело прильнуло к нему. В паху у него затвердело. Не обращая на это внимания, он просунул руки ей под пижаму и неторопливо погладил спину.

Хизер вздрогнула. Он со стоном овладел ее губами. Она погрузила пальцы в его волосы.

— Хизер. — Он потерся носом о ее шею, ощущая под щекой биение ее сонной артерии. — Позволь мне любить тебя.

— Я не могу тебе сопротивляться, — прошептала она.

Вот и хорошо, но он хотел большего. Он хотел признания в любви. Он чувствовал, что и она любит его, только, возможно, еще не знает этого. Или боится себе в этом признаться. В любом случае он даст ей это понять. Заставит! кричать от удовольствия.

Он взялся за край ее майки, чтобы стянуть, но Хизер испуганно скрестила руки, закрыв на груди маленькую желтую птичку.