Гражданская война…

Тут что хочешь случится. И все допустимо.

Анна, Россия

– Вы хотите заработать?

Кто ж откажется? Да никто! Но умный еще задаст пару простых вопросов: «Что за работу вы мне предлагаете? И какова оплата?»

Лейкин дураком не был. А потому спросил.

Борис улыбнулся. И посвятил его в историю с Кирой, Олесей и брошкой. Лейкин задумался:

– Вы уверены, что Рябченко-старшая… как ее зовут?

– Ираида Федоровна.

– Ираида Федоровна знает о пропаже броши?

Борис качнул головой:

– Не уверен. У нее страсть ко всякой ювелирке, она, может, и вовсе не помнит, что у нее есть и где. Да и характер такой… знала бы – уже под воротами орала в голос.

– Хм… значит, дочка развлекается?

– Подозреваю, что так.

– Дадите мне время навести справки?

– Дам. Этот день у вас есть.

– Маловато. Ну да ладно, чем богаты будем…

Олег достал телефон и принялся водить пальцем по экрану.

– Алло, Машенька? Здравствуй, семицветик мой аленький. Как дела, солнышко?…

– Алло, Катенька? Здравствуй, солнышко мое незаходящее! Как твои дела? Как детки?

– Алло, Танечка?..

Борис только головой покачал. Специалист, что тут скажешь! За полчаса Лейкин переговорил с шестью разными девушками, всем сказал комплименты, всех попросил навести справочки…

– Остается только ждать.

Ждали со вкусом, благо Лейкина домой пригласили.

С уткой, фаршированной гречневой кашей и моченой брусникой. С гурьевской кашей. С потрясающего вкуса клюквенным морсом. Лейкин сначала облизывался, потом застонал, распустил ремень на штанах, потом перевел взгляд на Анну.

– Как хорошо, что я не стал за вами ухаживать! Анна Петровна, я бы помер от обжорства!

– Это была бы приятная смерть, – отмахнулась Анна.

– Слов нет…

– И не надо. А есть еще пирог с голубикой и ванильным кремом.

Олег так горестно застонал, что Анна невольно смягчилась.

– Я вам с собой всего заверну. Боря, ты не против?

– Анечка, дом – твоя вотчина. – Савойский выглядел таким довольным, что Лейкин только грустно вздохнул. Вот как так получается?

Красавица, умница, хозяйственная… и не его. Сам ушами прохлопал. Ругаться тут не на кого. Сам, все сам…

Зазвонил телефон.

Олег послушал собеседника, рассыпался в комплиментах, пообещал шоколадку…

И принялся рассказывать.

Как оказалось, милая Олесенька давно уже была замечена то там, то тут… сама она наркотиками не торговала. Но парень ее – попал за решетку именно что за хранение и транспортировку. Но – парень.

Тут понятно. Плакала, рыдала, орала, что любит… ну так любить не запретишь.

Милого посадили, а вот девочке только пальчиком погрозили. Может, и зря.

Потому что она выплыла еще в двух местах. В одном деле на нее указывали как на организатора, но опять же доказать ничего не удалось. Во втором как на свидетеля.

Вроде бы и ерунда, и ни о чем, и оговорить кого угодно можно, но три раза – это уже совпадение. И Кира говорила…

Видимо, тот случай, когда знали все и всё, а доказать возможным не представлялось. И мама старалась, отстаивала родимое чадушко. Мама, кстати, могла и не знать правды. Просто детка плакала, детка говорила, что все врут, детка клялась…

Родители обычно в таких случаях детям верят.

Кире были выданы строгие инструкции и вручен телефон. Девочка посидела пару минут, потом почти неосознанно вцепилась одной рукой в Анину ладонь, а второй нажала на вызов.

Долго ждать не пришлось.

– Алло. Леська? Привет.

– Ну привет, Кирюха, – донеслось из трубки. – Деньги нашла?

– Не искала и искать не стану. Ты отлично знаешь, что у меня таких денег нет, – отрезала Кира.

– А ты у папса возьми.

– Перебьешься. Я отлично знаю, что ты взяла мамашкину брошь. И меня подставила.

– Да неужели?

– А зачем ты меня тогда на второй этаж потащила? Да еще в мамашкины комнаты? Могла бы и в свою ванную пригласить.

Из трубки донесся издевательский смешок.

– Допустим. И что?

– И ничего. Что у тебя еще есть? Небось какая-нибудь коробочка из-под ювелирки? С моими пальчиками?

Еще один смешок.

– Так на суде и скажешь. Я не брала, это подстава. Сколько у нас сейчас за воровство дают?

– Так ты сама уточни, тебе ж сидеть придется.

– А может, тебе?

– Вот и посмотрим. Папс мне поверит.

– А вера законами не учитывается.

– И плевать. Зато вонь я подниму. То ли она украла, то ли у нее украли – не отмоешься. Так что и в твоих интересах все это решить без лишнего шума. Поняла? А то и мамашка может не поверить. Когда я ей все расскажу…

Олеся задумалась.

– Может и поверить.

Но это было уже достаточно неуверенно. Кира почувствовала ослабление напора и атаковала.

– Денег я тебе не дам. Но… так и быть. Окажу тебе одну услугу. В обмен на все имеющиеся у тебя улики. И брошку сама на место вернешь.

В трубке задумались. Лейкин показал Кире большой палец. Молодец!

Шантаж – гадкая и подлая штука. Когда ты словно голый и на площади, и в любой момент люди могут узнать о тебе… нечто такое…

Мы все носим одежду, носим маски, прячем то одно, то второе… иногда из самых лучших побуждений. И когда находится человек, который грозится сорвать покров тайны…

Страшно.

А страх сковывает, лишает умения мыслить логически, заставляет биться и метаться в своих оковах – до сорванной кожи, до крови на руках, до безумия… пока не остается только загнанное животное.

Даже – не человек.

Есть ли противодействие?

Да, есть. Рассказать всем тайну. Или убить шантажиста. Второе тоже вполне возможно.

Здесь и сейчас Анна не задумалась бы. Она бы пришла в гости к этой Рябченко, а потом… потом два человека умерли бы от разрыва сердца.

Угрызения совести Анну теперь и мимоходом не задели бы, не то что мучить. И по ночам никто не приходил бы.

Анна чувствовала себя в своем праве.

Любой, кто угрожает ее семье, должен быть уничтожен. Физически ли, морально…