– Вас костэт дас? – интересовался механик в обувной лавке, глядя на новые ботинки, дизайн которых позволял усомниться в том, что итальянцы лучшие производители обуви в мире. – Канн ихь эс анпробирен?

Узнав цену и примерив, откладывал в сторону.

– Эс ист цу тойер! Да за такие деньги можно купить всю вашу лавку.

Еще день прошел в походах по складам и пирсам. Один раз они забрались даже на торговую галеру с разрешения капитана, где Забубенный изучал снасти и управление судном. Через неделю Григорий знал Неаполь и его пригороды лучше, чем Киев. Разве что на Везувий не сходил, некогда было. А еще через неделю Григорий уже мог сносно изъясняться по-немецки.

Тогда Мюних устроил ему последнюю экскурсию, в течение которой они говорили только на немецком языке, и постоянно задавал глупые вопросы. А когда и этот невообразимо долгий день завершился, Забубенный узнал, что сдал экзамен по языку и теперь поступает в распоряжение главного сицилийского механика. За его дальнейшее обучение отвечал херр Шмидт.

На прощанье они все же выпили с профессором по стаканчику доброго вина. В тот день Забубенный узнал, что немецкая интеллигенция в тринадцатом веке тоже иногда позволяет себе расслабиться. Под влиянием Забубенного вечно сдержанный профессор Мюних так нализался, видимо на радостях, от созерцания результата собственного труда, что Григорий еле смог довести пьяного тирольца от питейного заведения до дверей гостеприимного дома на берегу. По дороге Мюних все время что-то орал на родном языке и грозил кому-то сухим кулаком, но Григорий боялся ему сказать, что не понимает о чем речь. Этих жизненных выражений Мюних ему почему-то не сообщил.

На следующее утро Забубенный начал общаться с главным механиком сицилийского королевства. После раннего завтрака херр Шмидт отвел своего подопечного в один из корпусов, примыкавших к воде. Выяснилось, что там собраны многочисленные приспособления разного назначения. Для чего нужны все эти блоки и рамы, перевязанные веревками, стоявшие на полу или висевшие под потолком, до конца Григорий не успел понять. Но этого от него и не требовали.

Для начала херр Шмидт подвел Забубенного к какому-то устрашающего вида станку, похожему на дыбу и, на глазах удивленного механика, парой ловких движений разобрал его на две дюжины составных частей. Григорию даже показалось, что станок просто рассыпался у него в руках. После чего херр Шмидт объяснил, что просит великого механика из далекой Руси собрать и заставить работать этот станок для наматывания причальных канатов.

Забубенный почесал в затылке, глядя на разбросанные по дощатому полу куски дерева странной формы, и хотел было попросить сицилийца повторить еще раз этот фокус с разборкой, – «Кённен зи мир биттэ цайген…», – но, решил, что это будет удар по престижу родины.

– Цванцих минут, – пообещал он, – и все будет гут.

– Филь глюк! – пожелал ему удачи коварный херр Шмидт, и, удаляясь из мастерской, на всякий случай издевательски попрощался, – Гуттен нахт!

«Я тебе покажу спокойной ночи, – обиделся Забубенный, – сейчас у меня все заработает. Как говориться, дайте срок».

Оставшись один в мастерской главного сицилийского механика, которая освещалась через узкие окна-бойницы, проделанные со стороны моря, Забубенный принялся за работу. Перепробовав десять разных комбинаций соединения деталей под невообразимыми углами, русский гений все же победил немецкую заносчивость. Станок принял прежний, как показалось Григорию, облик. И к обеду отлично заработал. Только вместо наматывания канатов, он их замечательно разматывал. А вот в обратную сторону крутиться никак не хотел. Григорий потратил еще полчаса и нашел проблему – одна деталь, передававшая вращение барабана, была приделана не тем концом. Пришлось все разобрать и собирать по-новой.

Когда к ужину появился херр Шмидт, все было в порядке. Станок стоял на прежнем месте и работал. Херр Шмидт с недовольным видом несколько раз обошел вокруг него и, нагнувшись, поднял с пола пару валявшихся там деревянных уголков и одну деталь Х-образной формы. Он долго смотрел то на них, то на станок, который исправно работал и не мог понять, откуда взялись эти детали.

– Это лишнее, – успокоил его Забубенный, – я усовершенствовал вашу модель, херр Шмидт. Там у вас была одна ненужная передача. Теперь станок наматывает вдвое быстрее. Можно даже оформить совместный патент на изобретение, хотя и не обязательно.

Херр Шмидт нахмурился, но на этот раз ничего не сказал. Видимо не хотел патентовать нововведение русского механика. На этом первый день обучения закончился, и Забубенный отправился на ужин.

Примерно неделю Забубенный на время собирал и разбирал всякую ерунду, в надежде, что это и есть экзамен. Но херр Шмидт ничего подобного не говорил, постоянно выдавая новые задания. Процесс обучения ремеслу напомнил Забубенному такой же процесс обучения новых сотрудников в некогда современных Григорию американских фирмах. Там человека ставили работать на копировальный аппарат, где он благополучно работал несколько месяцев. Затем, когда он подтверждал свою квалификацию, ему доверяли факс. С таким карьерным ростом Григорий стал беспокоиться, что срок его обучения затянется, хотя, с другой стороны, торопиться ему было особенно некуда. А экзамен сдать надо. Вот только херр Шмидт мог и нахимичить чего-нибудь с экзаменом. «Ведь, зачем ему такой сильный конкурент, как я?», – думал иногда с опаской Забубенный, получая все новые вводные.

Но успешно сданный экзамен давал реальный шанс закрепиться при дворе и хоть изредка видеть Констанцию. Хотя, по правде говоря, за последние недели механик и думать забыл о ней, ежедневно разгадывая головоломки сицилийского мэтра.

К исходу первой недели муштра со станками закончилась, и главный придворный механик королевства стал показывать Забубенному чертежи странных машин, большая часть которых относилась к метательным, с просьбой объяснить, что это такое и для чего предназначено. Тема была знакомая, Забубенный легко с ней справился.

В целом, обучение механическим премудростям шло как-то буднично, в отличие от прогулок по Неаполю с Мюнихом, и уже начало надоедать Григорию, чья душа требовала креатива. Так продолжалось до тех пор, пока на одном из чертежей херр Шмидт не подсунул ему изображение галеры. Сидя в мастерской, механик лениво разглядывал знакомые очертания корабля в разрезе и вдруг обратил внимание, что у судна нет нормального руля. Приглядевшись, он заметил, что сзади и сбоку у галеры вместо руля болтается какая-то фитюлька.

– Что это за штуковина, херр Шмидт? – поинтересовался Григорий у главного механика сицилийского королевства, ткнув пальцем в изображение странной фитюльки, – Их ферштэ нихт.

– Это рулевое весло, руль, – доходчиво объяснил херр Шмидт, – Им управляется галера.

– Вот именно, что весло, – удивился Забубенный, распрямляя плечи, – Какой же это руль. Это, херр Шмидт, эндшульдиген зи, ерунда какая-то, а не руль. Вот каким должен быть настоящий руль.