чиновников итальянского МИДа, премьер-министр распорядился считать с трудом согласованный текст окончательным.

Но американцы все-таки продолжали сопротивляться. Во время телефонного разговора 12 февраля Олбрайт сказала мне:

— Я считаю, что Аннану еще рано ехать в Багдад.

— У меня есть полная уверенность, — ответил я, — что если генеральный секретарь поедет в Багдад со своим планом, иракцы с ним согласятся. Сегодня Посувалюк опять встречался в Багдаде с Азизом и сказал ему от имени руководства нашей страны, что поездка К. Аннана должна увенчаться успехом — другого мирного выхода из нынешней ситуации мы не видим.

Не буду говорить о всех дальнейших перипетиях. Однако об основных элементах проделанной работы скажу. Сначала В. Посувалюк согласовал в общих чертах с Т. Азизом формат проведения осмотра восьми президентских объектов. Затем 22 февраля в Багдаде состоялась встреча К. Аннана с С. Хусейном. По ходу переговоров генеральный секретарь неоднократно общался с В. Посувалюком, который, в свою очередь, связывался с Т. Азизом и другими представителями иракского руководства. 23 февраля К. Аннан и Т. Азиз подписали Меморандум о взаимопонимании. Ирак подтвердил свои обязательства о сотрудничестве со Спецкомиссией и дал согласие на проведение полновесной инспекционной деятельности по всей стране. Допуск на восемь президентских объектов обеспечивался для «специальной группы», формируемой Генеральным секретарем ООН, который консультировался с председателем Спецкомиссии и генеральным директором МАГАТЭ. Одновременно была отмечена необходимость повышения эффективности работы инспекторов и подтверждались их обязательства уважать законные права Ирака, касающиеся его суверенитета, территориальной целостности и национальной безопасности.

В адрес Б. Ельцина была направлена благодарность К. Аннана, который позвонил мне ночью из Багдада на квартиру и сказал по-русски два слова: «Спасибо, Россия».

Почему при всей своей несговорчивой агрессивности саддамовский Ирак все-таки отступил? В Багдаде явно понимали: когда Ирак перегибает палку, то объединяет против себя всех постоянных членов Совета Безопасности, да еще в данном случае и Генерального секретаря ООН. А если, несмотря на это понимание, Багдад все-таки периодически шел на обострение, то это происходило, когда там чувствовали бесперспективно-тупиковую ситуацию. Часто сами доводили себя до экстаза, но иногда бывали в своих выводах недалеки от истины.

Все это подтвердил очередной кризис вокруг Ирака — не менее опасный, чем два предыдущих.

30 октября 1998 года Совет Безопасности одобрил предложение Генерального секретаря ООН о проведении всеобъемлющего обзора выполнения Ираком резолюций СБ. К этому времени я уже был председателем правительства, а министром иностранных дел был И. С. Иванов. Мы оба считали, что проведение такого обзора, при условии отмены Багдадом своего решения от 5 августа о существенном ограничении деятельности Спецкомиссии ООН, полезно, так как можно будет наметить вехи на пути к снятию санкций. Однако вместо отмены упомянутого решения иракское руководство 31 октября неожиданно опять объявило о полном прекращении деятельности Спецкомиссии ООН. Иракцы сослались на то, что под давлением англосаксов Совет якобы уже отверг возможность снятия санкций.

5 ноября опять единогласно была принята резолюция Совета Безопасности, в которой было осуждено решение Ирака, квалифицированное как вопиющее нарушение резолюций СБ. США заявили, что все варианты, в том числе силовой, остаются открытыми. Удар по Ираку было намечено осуществить 14 ноября.

13 ноября С. Хусейну было передано послание Ельцина, сопровождаемое моим обращением с настойчивым призывом немедленно восстановить в полной мере сотрудничество со Спецкомиссией ООН и МАГАТЭ. 14 ноября появились признаки благоразумия со стороны Багдада. После заседания иракского руководства Т. Азиз направил послание на имя К. Аннана, в котором было заявлено о решении Ирака разрешить осуществлять нормальную деятельность Спецкомиссии ООН и МАГАТЭ. В письме отмечалось, что это решение было принято с учетом «посланий Б. Ельцина и Е. Примакова».

Иракское решение было позитивно расценено многими государствами, считавшими, что Ираку опять не удалось нащупать трещину в отношениях между постоянными членами Совета Безопасности ООН.

Я прокручивал в голове вопросы, ответы на которые не лежали, как некоторым казалось, на поверхности. Почему Ирак каждый раз предпринимает шаги, несомненно ведущие к обострению обстановки? Чем вызван повторяющийся сценарий: сначала Саддам до предела накаляет обстановку, а затем соглашается на ее разрядку? Конечно, нельзя было абстрагироваться от того, что Спецкомиссия под руководством Батлера давала немало поводов для негативной реакции Ирака — об этом уже говорилось и еще будет сказано. Но по логике вещей в Багдаде должны были понимать, что действия в отношении Спецкомиссии — высылка ее членов, требования запретить гражданам США участвовать в ее работе, лишение возможности осматривать объекты по ее выбору, и все это делалось с вызовом, демонстративно, в одностороннем порядке, без всякого намека на возможность переговорных решений — подпитывали аргументацию тех, кто выступал за применение силы против Ирака.

Что, Саддам не понимал этого? Или он надеялся, что разногласия между постоянными членами Совета Безопасности ООН по вопросу об Ираке будут расширяться в результате таких с его стороны шагов? Или он рассчитывал, что обострение обстановки усилит солидарность арабских стран с Ираком, в том числе в материальной сфере? Очевидно, имело место и то, и другое, и третье. Но решающее воздействие на Саддама все-таки оказывала его твердая убежденность в том, что США, даже вступив на военный путь, никогда не поставят в виде своей задачи свержение его режима.

Так или иначе, но на этот раз в Вашингтоне заявили о ставке на военное решение. Ситуация явно напрягалась. Виктор Посувалюк позвонил мне в три часа ночи. После этого всю ночь шли переговоры по телефону с Багдадом, Нью-Йорком. Я дал указания Посувалюку обратиться к иракскому руководству и сказать, что есть предел наших мирных инициатив. Это была бессонная ночь.

15 ноября Багдад выступил с официальными разъяснениями о том, что «иракские пожелания» относительно параметров всеобъемлющего обзора не связаны с «ясным и безусловным решением» иракского правительства возобновить сотрудничество с СК и МАГАТЭ. 15 ноября президент Б. Клинтон, к нашему общему удовлетворению, заявил, что удалось добиться безусловного подчинения Ирака требованиям международного сообщества.

Однако через месяц — на этот раз без видимых и, уж во всяком случае, достаточных причин для такой реакции — США и Великобритания решили нанести серию ударов по Ираку. Опять бессонная ночь на 16 декабря — звонки по спецкоммутатору от президента Ельцина, телефонные переговоры с И. С. Ивановым, который находился в Мадриде, с начальником Генштаба Вооруженных сил России А. В. Квашниным. Вашингтон не проинформировал нас о часе «X», но Генштаб России фиксировал все перемещения американских военно-морских сил и авиации, и Ельцин ночью позвонил Шираку в надежде совместно уговорить американцев не идти на это решение. Французский президент согласился с тем, что удар по Ираку без видимых причин, да еще в тот момент, когда в Нью-Йорке проходит заседание Совета Безопасности ООН, созванное именно по вопросу об отношениях Ирака со Спецкомиссией, абсолютно контрпродуктивен. Вместе