– Нет, нет, нет…

– Да, Адалетик, миленький, да, слушай Ванечку, он правду говорит, я тоже читала, и слышала тоже, от Ярославны, от нашего знахаря, да от целой толпы ученых травников и шептунов слышала точно такое же, слово в слово!..

– И я тоже слышал. Точно. Такое же. В слово.

– И я, ваше премудрие волшебник Адалет, я тоже, это всем известно…

– Да? Нет…

Недоверчиво и упрямо, будто его юные товарищи утверждали, что Агграндар жив, постаревший на глазах лет на двести маг отрешенно покачал головой.

– Нет, дорогие вы мои… нет… Я ведь знаю, когда вы врете всей толпой, и как выглядят жертвы нападения туманной твари я тоже… знаю… Но… спасибо вам, миленькие вы мои… славные… добрые… Спасибо… Юлик был бы благодарен вам тоже… за меня… Уж он-то точно не хотел бы увидеть меня в таком виде… мумия… ни капли крови внутри… мерзость…

Иван исподтишка кивнул друзьям, и те аккуратно, как антикварную вамаяссьскую вазу подхватили потрясенного волшебника под руки и повели к куче разметанных магическим ураганом книг у стены – других диванов у покойного не было и на этой стороне жилища.

Без слов поняв намек, Гуго выбежал вперед и принялся быстро сооружать из библиотеки Агграндара мебель: кресло, спинку, подставку для ног…

– Похоже, они собирали и складывали книги с пола как мы… – запыхавшийся багинотец кивнул походя на осколки разбитых полок, разбросанные по всему полу вдоль стен.

Иванушка бережно опустил старика на сиденье из десятитомника «Хрестоматии беспассовых инкантаций» и из книголюбского любопытства попытался разобрать другие заголовки.

– Всё по магии… – пришел он к выводу после десятого фолианта. – Получается, мы попали в медицинскую половину пещеры Агграндара, а они – в волшебническую.

– Похоже, что так… – хмуро согласился медленно приходящий в себя Адалет. – Боюсь даже подумать, что такого мог натащить с собой обалдуй Юлиаус, чего не следует знать кому попало…

– А по-моему, они и так довольно… компетентные чародеи, – осмотрительно, чтобы не вызвать волну гнева или расстройства старика, проговорил Иван.

– Так может думать только человек, с магией знакомый по сказкам, – язвительно, но незлобно фыркнул волшебник. – Пускать пыль в глаза и искры – еще не быть боевым магом. Это может и безмозглый ветер над костром…

Из бокового хода выбежала Сенька и стремглав понеслась прямиком к ним.

– Адалет, погляди, что я у него в лаборатории обнаружила! Поди, еще одна какая-нибудь?.. – и она опасливо протянула двумя пальчиками запаянную колбу магу на рассмотрение. Юноши невольно отступили на шаг, но потом снова мужественно сдвинули ряды и вытянули шеи.

Внутри колбы размером со среднее яблоко клубился-переливался густой радужный дым.

– По-моему, совсем не страшно, – пожал плечами конунг, будто это его попросили вынести экспертное заключение.

Адалет ухмыльнулся.

– Естественно, Олаф. Потому что это – детская игрушка. Для самых маленьких. Если ее потрясти, зазвенят колокольчики. Попробуйте!

Царевна послушно тряхнула погремушку, потом раз, и еще, но звуков никаких из нее не вытрясла.

– Магия рассеялась, – слабо улыбаясь чему-то своему, с сожалением проговорил чародей. – Но она и так красивая.

– Давать стекло детям? – подозрительно взял из рук супруги находку лукоморец и поднес к глазам.

– Она не бьется, – небрежно махнул рукой Адалет. – Если бы волшебники давали своим отпрыскам бьющиеся игрушки, они бы уже давно вымерли как динозавры. Подложите-ка мне лучше чего-нибудь под спину, ребятки… Стена – как лед… Ревматизма мне для полного счастья еще не хватало…

– Вот, это подойдет?

Олаф вытянул из-под террариума закинутую туда адалетовой бурей книжицу и продемонстрировал магу.

– Подойдет, спасибо… – рассеянно кивнул тот и, словно спохватившись, полюбопытствовал: – Как называется?

Рыжий воин поглядел на старика так, словно тот спросил, не хочет ли он завести себе в качестве домашней зверушки туманную тварь, и безмолвно протянул ему книжку.

– Ну-ка, ну-ка… что там мой дружок на сон грядущий почитывал…

Маг-хранитель взял из огромной конунговой лапищи томик, повертел в поисках заглавия, не нашел, и с недоумением открыл на первой странице, оказавшейся последней, причем чистой. Тогда чародей перевернул олафов трофей вверх ногами и справа налево и повторил попытку, на это раз ровно посредине.

– Дневник!!! Боги всемилостивые… это дневник Юлика!..

Адалет растроганно ахнул, сжал в пухлых ручках книжицу, будто кто-то собирался ее у него отнять, и жадно забегал глазами по неровным, полинялым рукописным строчкам:

«Шестое ноября. Сегодня снова целый день посвятил поискам философского камня. Нашел только вечером, под террариумом с Дымкой…»

– К-кабуча, Агграндар!!!.. – бросив чтение, чародей с душой хлопнул себя по толстой коленке и расхохотался. – Ты даже дал ей имя!.. Узнаю старого сумасшедшего, узнаю, чтоб мне провалиться… Ничто тебя не могло изменить, ничто на этом полоумном Белом Свете!.. Нет, дневник старины Юлиауса надо читать с самого начала. Интересно, первый это том, или?..

Быстро отлистав плотные пергаментные страницы назад, Адалет уткнулся носом в косые строчки. Товарищи его по отряду примостились вокруг, подложив под зады толстенные трехтомники и шеститомники, а обнаженное оружие – на колени.

Не предугадаешь, кто и когда захочет присоединиться к такому знаменательному культурному событию столетия, как подземные Агграндаровские чтения.

– «Я начинаю сей дневник в год прозрачного ворона, месяц май, число тринадцатое, на новом месте, под сими гостеприимными сводами. Места здесь оказалось гораздо больше, чем я предполагал и надеялся, и два источника чистой воды тоже были подарком для меня, но с глубиной залегания моих почти царских апартаментов надо будет что-то делать…»

Голос старика дрогнул и оборвался, и рука потянулась к глазам.

– Ах, Юлик, Юлик… И какая нелегкая тебя сюда вообще затащила…

– Дальше сказано? – с тактичностью нападающего буйвола предположила Сенька расположившаяся рядышком с чтецом, как в первом ряду театра.

– Надеюсь… – меланхолично вздохнул маг и продолжил.

– «Со дня необратимого моего поступка прошла неделя, и я, которого старина Адалет дразнил «сорокой» и «Тарахтелло», с трудом привыкаю к вечной немоте. Первое и главное неудобство – пришлось расстаться с привычкой беседовать сам с собой, и завести дневник. Буду теперь разговаривать с ним, хоть посредством чернил и пера, но лучше так, чем вообще ничего… Неудобство второе – вынужденный отказ от использования заклинаний с вербальной составляющей. Пришлось экстренно пересматривать свой стандартный набор и срочно вспоминать новые, которые, как известно, есть всего лишь хорошо забытые старые. Но зато, с моей теперешней вечной неразговорчивостью и удаленным от всех путей человеческих местожительством, могу быть уверен, что унесу страшное свое открытие с собой в могилу…»