— Ты значит прогрессивная?

Было в его тоне что-то что подкинуло Ольгу. Вновь. Точь-в-точь, как в машине полтора года тому назад. Это была таже насмешка. Вот только Ольга была другой — взрослее, мудрее и спокойнее себя прежней. Она еще тогда поняла его и чуть позже, пообщавшись с Ратниковым, таким выразительным в своем молчании, убедилась, что сделала правильные выводы. Тигран не был прост и по-своему заботился о других.

— Дверь открыта, — проговорила она, набрав в легкие воздуха, чтобы перевести дыхание и тем самым прогнать эмоцию, которая могла бы выдать ее.

— Точно.

Он вернулся, ловко обошел Макара и одним движением отрезал всех троих от любопытных глаз.

— Надо было закрыть ее с другой стороны, — произнесла несколько обескураженная Оля.

Она надеялась совершенно на другое.

— Тогда уж и приходить сюда.

— Точно.

Ольга чувствовала себя совсем, как Макар. Она волновалась, радовалась и тоже дрожала. Последнее она заметила, выставив перед собой руку.

— Не надо, — сумела проговорить Оля, как раз вовремя, отразившись в его глазах. — Пожалуйста.

Тигран перехватил ее руку у самой груди, заключив в горячий плен ладони и пальцев.

— У тебя есть кто-то? — спросил он со знакомой прямотой и пытливым выражением глаз.

Она не ответила сразу, вспомнив, как несколько минут назад он смотрел на ее руки.

— Нет.

Олька могла бы притвориться, солгать и испытать на нем часто используемую женскую отговорку. Ей не хотелось делать этого. Правда была ничуть не хуже, если не сказать, что лучше просящейся на язык хитрости. Она предлагала мучение, но только для одного.

— Тогда почему?

Тигран не сказал ей, что хочет. Его желание было очевидно, томительно и сладко. Он стоял так близко, что Ольга чувствовала все — его дыхание на своем лице, тепло и аромат, давно забытый, такой мужской и надежный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты уедешь, а мне придется как-то жить с этим.

Ответ получился легким, ни разу не отразившим то мучительное напряжение, что владело ею сейчас.

— Дело только в этом?

— Да.

Ольга нашла в себе силы вырваться из этого зачарованного круга, отстранилась и прошла к Макару.

— А я думал в Золотухе!

Она подняла глаза на повернувшегося за ней Тиграна, опустившись на колени рядом с играющим сыном. Макар не был просто ребенком. Он питал ее какой-то особой энергией, заставляющей испытывать уверенность в себе и в завтрашнем дне.

— В ком?

Ей не хотелось объяснять и убеждать его в чем бы то ни было.

— Черт бы тебя побрал, женщина, — произнес мужчина, наверное, думая о том, что она не поймет ничего.

Но вышло иначе. Ольга поняла все, сдержавшись и оставшись серьезной. Она помнила язык матери, пусть владела им хуже, чем «словом» отца.

— Собааака!

Слово, произнесенное с восхищением, восторгом и нежностью заставило улыбнуться Багдасарову, а вот Тиграна вылететь из дома и даже приложиться, как следует дверью. Вот только грохота не последовало. Войлочная обивка проёма съела звук. Но Олю все-таки настигло недовольство, не получившего свое мужчины — в спину дарил резкий порыв ветра.

Только прохладный вечерний воздух гор смог успокоить Тиграна и даже больше — усовеститься собственной порывистости. В очередной раз он показал себя ни с лучшей стороны. Каждый раз, когда он не думал ни о чем таком, то есть не желал намеренно предстать перед ней в неприглядном виде — он попадал впросак. Он уже был придурком с дороги, досужим сплетником, самодуром, скандалистом и просто козлом. Сегодня к этому списку прибавилось словосочетание озабоченный ё****.

— Черт! — произнес он, не видя никого вокруг, повернулся к дому, желая лишь одного вернуться и извиниться перед ней.

За что? Вот за это всё! Потому что могло показаться, что его не волновало ничего кроме тела. Могло и показалось. А она нравилась ему и в очередной раз притянула к себе. Этот ее взгляд с каким она смотрела на него с Макаром… Было в нем что-то донельзя трогательное, выдающее ее слабость и женственность. Еще, она как-то здорово изменилась, то есть она и раньше была ничего (чего только стоило навсегда застывшее в его памяти виденье, как она улыбается и разговаривает с ребенком в спальне), то сейчас стала еще краше — не той девчонкой, которая смотрела на него испуганным взглядом и размахивала руками, изображая дуру, а женщиной в которой было прекрасно все.

— Тигран?

Голос Алибека вернул его к реальности. Он повернулся к ней, но прежде обвел взглядом собравшихся людей вокруг. Улыбка сходили с их просветленных лиц как будто бы надеявшихся на что-то.

— Праздника не будет, — сказал Тигран, потом заметил эмоцию на лице матери и не меняя тона добавил, — или делайте это без меня.

— Тигр!

Тигран еще раз взглянул на дом, за стенами которого «пряталась» его увлеченность. Когда-то давно он пожелал, чтобы его дом именно таким — очень похожим на аккуратные домики в Альпах. Единственная поездка «за бугор» в дружелюбную и сытую Швейцарию (конечно же по службе, а так бы что он там забыл?) заставила влюбиться в архитектуру страны и задуматься: почему на его родном Кавказе не так? Леса было предостаточно, но отчего строили из г**** и палок, на худой конец из камня, но никак не из бревна, которое было куда проще и податливее, чем материал каменоломен.

— Зачем ты позоришь меня перед людьми?

— Я задаюсь тем же вопросом, женщина, — откликнулся Тигран, направившись к дому, в котором располагалась администрация.

Он нашел тех, кто собирал похожие домики на далеком севере, заказал дом и его сделали в точности таким каким хотел Тигран. Карельские плотники вырубили, собрали, разобрали, привезли по нужному адресу и вновь собрали заказанный сруб. Тигр осуществил мечту и одно из первых дел каждого настоящего мужчины.

— Эти люди — друзья твоего отца и мои.

Мать едва ли не светилась от счастья тогда. Еще бы! У них появилось нечто общее, кроме крови и трудного характера. Тигран уехал, а мать продолжила заниматься делами и заказывать новые домики, пока не появился этот курорт.