— Не будет ли угодно Вашему Величеству выслушать содержание ноты князя? — сказал Платен. — Он требует ответа к сегодняшнему вечеру, и если ответ этот окажется неудовлетворительным, то есть если Ваше Величество не согласится принять участие в союзном договоре, то Пруссия объявит Ганноверу войну.

Король выпрямился.

— Вот как! — сказал он. — Читайте!

Он закрыл лицо руками и откинулся на спинку кресла. Граф Платен развернул бумагу, которую держал в руках, и прочел прусскую ноту, помеченную настоящим числом.

Король во время чтения не шевелился и не проронил ни слова.

Когда граф Платен кончил, Георг поднял голову: лицо его было чрезвычайно серьезно.

— Какое ваше мнение? — тихо и холодно спросил он.

— Ваше Величество, — отвечал граф Платен нерешительно и с легкой дрожью в голосе, — я не думаю, чтобы дела действительно зашли так далеко, как говорится в этой ноте. Они просто хотят нас напугать, и если выиграть время…

— Но они сегодня же вечером требуют ответа! — нетерпеливо перебил тайный советник.

— Конечно, ответ необходимо дать, — согласился граф Платен, — но всегда есть возможность обойти решительный вопрос и прибегнуть к какому‑нибудь moyen terme[70]. Например, Ваше Величество может сказать, что мы готовы вступить с Пруссией в договор — слово «союз» следует всячески обходить, — но что для этого надо с обеих сторон тщательно обсудить вопрос. Таким образом мы выиграем несколько дней, а там нам на помощь могут явиться новые события. Граф Ингельгейм ежечасно ожидает известия о возвращении австрийских войск в Саксонию. Тогда мы станем сообразовываться с обстоятельствами…

— Я твердо решился! — прервал его король, и гордые черты лица его получили выражение непреклонной воли. Он с достоинством поднял голову и продолжал: — Условия, на основании которых я могу принять участие в новом союзе, подрывают верховную власть и самые святые права короны, наследованные мной от предков и признанные за мной всей Европой. На мне лежит обязанность передать их сыну ненарушимыми. Таково мое убеждение, и на требование Пруссии у меня один ответ: нет! И затем, — прибавил он, — я не хочу более никаких уверток, недомолвок или переговоров. Я хочу, чтобы в Берлине уяснили следующее: обещанный нейтралитет я свято сохраню, но в предлагаемый ими союз никогда не вступлю!

Тайный советник молчал.

Граф Платен вертел в руках ноту князя Изенбурга и, по‑видимому, искал другой способ несколько смягчить решительный ответ короля.

Георг V встал.

— Но положение, — продолжал он, — в котором в настоящую минуту находятся мой дом и мое государство, так серьезно, грядущие события влекут столь важные последствия, что я во всяком случае намерен прежде выслушать мнение моего совета.

Граф Платен с облегчением вздохнул и кивнул в знак согласия.

— Отправляйтесь, любезный граф, немедленно в город, — приказал король, — и созовите сюда всех министров!

— Приказание Вашего Величества будет исполнено, — поспешно проговорил Платен.

— В то же время, — продолжал король, — нам следует немедленно позаботиться о сосредоточении армии, рассеянной по всем частям королевства. Я желаю по возможности избегнуть всякого кровопролития в стране и вместе с войсками отправлюсь в Южную Германию, где можно будет действовать заодно с нашими многочисленными союзниками. Таким образом, если нам и не удастся избежать оккупации страны неприятельскими войсками, мы все‑таки избавим ее от ужасов войны.

— Ваше Величество хотите лично… — воскликнул граф Платен.

— Я хочу исполнить свой долг, — с достоинством перебил его король. — В военное время мое место посреди моих солдат. Отправьте немедленно предписания моим генерал‑адъютантам, начальнику главного штаба и командиру инженерного корпуса, — прибавил он, обращаясь к Лексу, — а вы, любезный граф, поспешите явиться ко мне сюда с другими министрами.

Граф Платен и тайный советник удалились.

Король остался один.

Он сидел у стола, погруженный в глубокое раздумье. Голова его низко опустилась, и по временам глубокие вздохи вырывались из его стесненной груди. Потом он медленно распрямился и устремил вопросительный взгляд наверх.

Вдруг камердинер поспешно растворил обе половинки дверей и доложил:

— Ее Величество королева!

Георг V мгновенно очнулся и встал.

Королева быстрыми шагами вошла в кабинет и приблизилась к королю, который обнял ее и поцеловал в лоб.

Королеве Марии было тогда около сорока пяти лет. Высокого роста и чрезвычайно стройная, она отличалась редкой грацией в движениях. Ее лицо, обрамленное темно‑русыми густыми волосами, утратило розовые тона и детское выражение, которые очаровывали на большом поясном портрете, висевшем над столом короля и изображавшем кронпринцессу в самой ранней молодости. Но добродушное и веселое, оно еще не потеряло всей своей свежести, а прекрасные темно‑серые глаза сияли нежностью и лаской. Теперь взгляд ее выражал тревогу, а голос дрожал от волнения.

— Я видела из окна, как к тебе спешил граф Платен, — посмотрев на мужа, проговорила Мария. — В это тревожное время приходится постоянно опасаться дурных известий, и я пришла к тебе узнать, не случилось ли чего нового? — произнесла она своим звучным, удивительно гибким голосом. — Что‑нибудь важное? — спросила она минуту спустя, робко заглядывая в серьезное, почти торжественное лицо короля.

Георг V отвечал:

— Было бы неблагоразумно уверять тебя, будто ничего не стряслось. Ты все равно не замедлила бы узнать правду. К тому же королева обязана принимать участие в великих кризисах и переживать их заодно с народом.

Он нежно положил ей на голову руку.

— Да, произошло нечто чрезвычайно важное, — сказал он. — Сегодня вечером у нас начинается война с Пруссией.

— О, боже мой! — воскликнула королева дрожащим голосом. — Возможно ли это! Но ты хотел при любом раскладе остаться нейтральным!

— Мне предлагают условия, которых я не могу принять, не уронив чести и достоинства моей короны. Я должен их отвергнуть, и тогда мне объявят войну! — проговорил король тихим, мягким голосом, как бы желая смягчить жестокое известие.

— Это ужасно! Неужели нет более никакой возможности отвратить такое страшное зло? Не могу ли я чего‑нибудь сделать для восстановления дружеских отношений? — воскликнула она, как бы внезапно осененная светлой мыслью. — Королева Августа, вероятно, так же как и я, с ужасом смотрит на эту в полном смысле слова братоубийственную войну.

— Поистине братоубийственную, — повторил король. — Из многих семей один брат находится на моей службе, другой на прусской. Но исправить ситуацию нет никакой возможности, поверь мне. Я в этом убежден. Единственное, что я могу еще сделать, это по мере сил избежать кровопролития здесь, на нашей земле. Граф Платен полагает, что еще можно потянуть время…