— Правда, у меня есть одно условие, — с сияющими глазами он оттеснил юбки, оголяя её ниже талии.

Луиза схватилась за его плечи.

— О?

— Так как, позволив тебе водить компанию с радикалами, я, вероятно, испорчу свое политическое будущее, ты обязана позволить мне консультировать твою группу при выборе кандидата. Ты мне это должна, как минимум.

— Советовать. Не стращать.

— Советовать, — повторил он, затем наклонил голову, чтобы пососать грудь. — Да ладно, жена, я сама любезность, и ты это знаешь.

— Хорошо, хотя я явно об этом пожалею.

— Я позабочусь, чтобы это не случилось, — потом по лицу Саймона прошла озорная улыбка, и он сбросил с себя брюки и панталоны.

— О, господи, — произнесла Луиза, когда неожиданно высвободилось довольно отрезвляющих размеров орудие. Значит, этого… зверя она и ласкала? На ощупь он не был таким огромным. Какая же женщина в здравом уме могла «просто лежать и позволять мужчине делать то, что он хочет», когда он кидается на неё с этим?

— Гм, ещё одно…

— Переговоры окончены, — отрезал Саймон, когда нацелился толстым жезлом плоти ей между ног. — Единственное, что я хочу слышать из твоих уст в течение следующего часа это: «Да, Саймон… ещё, Саймон… пожалуйста, Саймон…»

— Пожалуйста, Саймон, — прошептала Луиза, когда он верхушкой плоти задел её завитки. — Постарайся не лишить меня жизни этим своим зверем.

— Зверем? — Саймон задержался, уставившись на неё, затем задохнулся от смеха. — Бог мой, ты девственница.

— Конечно! — она выпрямилась. — Ты на самом деле не поверил моей болтовне в лесу о том, что у меня были другие мужчины.

— Естественно нет, — торопливо ответил он. — Просто, когда я с тобой, забываю… я хочу сказать, что ты так чертовски…

— Распутна?

— Изумительна, — Саймон ткнулся носом Луизе щеку. — Меня занесло, и я забыл.

Он поместил свой член между её бедер: горячее, мощное напоминание о том, что они собирались делать. Когда он стал ласкать им у неё между ног, потирая вверх и вниз по влажным завиткам, Луиза затаила дыхание, разрываясь между удовольствием, которое он давал, и болью, которую предвещал.

— На протяжении семи лет, — продолжал Саймон, — мы с тобой так часто занимались любовью в моих грёзах… что я вынужден напоминать себе — на самом деле ты этого не делала.

— Ты правда мечтал обо мне? — теперь он раскрывал её разгорячёнными пальцами, смазывая её собственной влагой. — Это были не пустые слова, чтобы усыпить мою бдительность?

— Господи, ты понятия не имеешь, — прохрипел он, скользнув внутрь её.

Чтобы не думать о странном и скорее неудобном вторжении, Луиза спросила:

— Что же именно я… делала в твоих грёзах?

— Ты искушала меня своими волосами, и грудью, и животом. Ты тёрлась своими сосками о мою грудь…

— Вот так? — прошептала она, исполнив, что сказал Саймон.

Он резко рассмеялся.

— Да, Клеопатра, именно так, — его глаза блеснули. — И ты клала свои руки на мой э… мой зад. Попробуй и это.

Хоть и покраснев, она выполнила его приказание, но когда пошла дальше и сжала крепкие ягодицы, он запульсировал внутри неё. Луиза инстинктивно напряглась, чтобы почувствовать его полноту внутри себя.

— Все хорошо, делаешь то, что надо, — сипло произнес Саймон. Он просунул руку между ними и нашёл местечко, которое, кажется, всегда жаждало его прикосновений. Когда он погладил его, она расслабилась, позволяя даже проскользить глубже.

С его губ сорвался стон.

— Именно так, дорогая, позволь мне войти. Это даже лучше, чем я мечтал.

— Я мечтала совсем не об этом, — сухо произнесла Луиза.

— А о чём? — Саймон продолжал ласкать её в месте их соединения, чтобы было легче выдержать пребывание в ней.

— Я-я не знаю, — она вспомнила, как Регина однажды описала ей это. — Ангелы… арфы… как это было, когда ты… проделывал те вещи ртом со мной в спальне. Только лучше.

— Дай возможность, и у тебя опять это будет. Но сперва… — Он отстранился, чтобы с сочувствием воззриться на неё. — Говорят, что для девственниц страдание предшествует блаженству.

Луиза недоверчиво взглянула на него.

— Страдание? — она слышала всевозможные рассказы о девственной боли. Точно так, как и о родах. И богу известно, насколько правдоподобными были некоторые из них. — Или преисподняя?

— Ты расскажешь мне, — не давая ей времени напрячься, Саймон глубоко погрузился в неё.

Боль была внезапной, сильной… и короткой. Через несколько мгновений она прошла. Потом Луиза осела напротив него, успокоенная, что хуже не было.

Он запечатлел лёгкий поцелуй у неё на лбу.

— Ну?

Луиза повертелась ради эксперимента, но почувствовала лишь затухающую боль.

— Определенно страдание, — заявила она.

— Хвала господу, — Саймон крепко прижал её к себе. — Так как после семи лет, остановиться сейчас было бы для меня равносильно аду.

Он начал двигаться, и у неё перехватило дыхание. Это было… мягко выражаясь, захватывающе. Довольно… вдохновляюще.

Потом он продвинулся особенно глубоко, и пульс её участился. О, боже. Луиза никогда не ощущала ничего похожего, даже в ту ночь в спальне. Было что-то настолько… изумительное в подобном слиянии с ним.

Теперь Саймон целовал её, его язык горячий и сильный, двигался у неё во рту в таком же ритме, как он двигался в её теле, и Луизу, волна за волной, затопляло море ощущений. Он совершал толчки в такт раскачиванию кареты, стуку копыт… биению её сердца. Немного погодя дикий ритм ускорился, усиливаясь, нарастая, уносясь с ней…

— Ты хочешь меня, Луиза? — прорычал он, оторвав свои губы, напоминая ей тот день в спальне, когда заставил её умолять.

— Да… я хочу тебя, Саймон.

Застонав, он увеличил темп. Чтобы удержаться, Луиза схватилась за его ягодицы, еще плотнее соединяясь с ним. Он входил в неё снова и снова, пока она не завертела головой, а тело её не начало подниматься ввысь, и ничто не могло удержать её на земле…

— Да, дорогая, да, — проскрежетал Саймон, полностью погрузившись в неё. — Да!

И в этот миг открылись небеса, и от ангелов с арфами на неё полилась музыка, заполняя всё вокруг, смешиваясь с её криками.

И Саймон с гортанным криком излился в неё, прижимая её так сильно, что Луиза уже не знала, где начинается он, и где кончается она.

На мгновение она почувствовала, что повисла в небесах, неразрывно и навечно соединённая с Саймоном, пока его семя заполняло её, и сердце её колотилось в безумном ликующем ритме.

Потом сердце Луизы стало колотиться медленнее, а дыхание Саймона успокаиваться. Скрип экипажа вторгся в её мысли, вместе с осознанием, что они были в дюймах от города, переполненного людьми, которые и понятия не имели об их занятии.