Зажмурилась, сжала мышцы внутри.

Даже, как вода течет, не слышала.

Сжало всё тело в жёстком напряжении, а потом отпустило блаженством. Ещё раз сжало, судорожно сотрясая, и опять всплеск удовольствия. Один за другим, толчки, вспышки.

Раскрыв рот, хватала воздух порциями. А потом заревела. Затекли поджатые ноги. Боль внутри, сплеталась с безумным кайфом и заставляла двигаться в плену Бесконечного волка.

А потом ещё и заныла, когда меня медленно ставили на ноги, которые меня держать не хотели. И когда Акила вышел из меня, чуть не загнулась.

Он гладил меня по животу, удаляя боль.

Я всё знала. Род меня пробовал, потому что я ему Тару не давала. И Акила разрешал, чтобы волк был спокоен.

Ещё Акила очень надеялся на Волота, потому что лечить волков мог, а наращивать органы нет. Волот, по его мнению, сможет вернуть мне…Что там у меня исчезло? Что удалила из меня злая сука Еленя? Волот вернёт. И Акила постарался вселить в меня эту мысль, чтобы успокоилась.

Боль прошла совсем, остались истома и блаженное спокойствие после крутого секса.

Акила подхватил меня на руки и вынес из душа.

— Отдохнёшь, спустись и поешь, что я велел тебе приготовить, — шептал любимый мне в висок, целуя.

Он уложил меня в постель и укрыл одеялом.

Губы его пахли вином.

— Ты уходишь? — слабо прошептала я.

Мне бы с ним напроситься, но я ослабла совсем.

— Да. Гоша один не справится. И давай так: поешь и поезжай в Догоду, посмотри город, познакомься с Многоликими. Не груби, говори ровно, не дерзи, прячь мысли. Но не дай себя в обиду. Знай, они нам не цари.

— Поняла, соблюду равновесие, — усмехнулась я.

— И помни, я люблю тебя. И теперь понимаю, что больше жизни.

— Я буду скучать. Ты надолго?

— Неделю дай мне срок, я потом с тебя не слезу.

— Ловлю на слове, — отвернулась от него и уткнулась в подушку.

Почувствовала, как он поцеловал мою спину.

И ушёл.

Убивать Еленю.

* * *

Город Догода стелился у берега широкой таёжной реки и по крутому склону поднимался рядами чудных домиков.

Здания разномастные. Очень походили на современные коттеджи в основном в три этажа. На каждой крыше имелись солнечные батареи и спутниковые антенны. Но среди современных домов иногда попадались старинные бревенчатые терема, построенные так, что крепко стояли на склоне. Были здания из почерневших старых камней. Нижняя часть, как замки средневековые, а верхние достроены недавно. У таких домов было много балконов и террас.

Древний город. Это чувствовалось, он словно ауру свою имел, своё поле, в которое попадали путники и немели, как я.

На склонах гор стояли гудящие ветряки, вырабатывающие электричество и вышка сотовой связи. Между домами просматривались узкие мощёные улочки. И город казался нарисованным на фоне высокой стены рядом стоящей горы, что уносилась вверх и подпирала небосвод. А сами горы — ночлег для низких облаков, словно припорошены зеленью леса, который высоко рос почти, под небом.

Весь берег усыпан пристанями каменными и деревянными, длинными и короткими. Водный транспорт пришвартован. Некоторые лодки ветхие. Другие перевёрнуты на пристанях вверх дном.

Этот город пустовал. Жило несколько семей, поэтому так тихо.

Всё утопало в цветах, кустах и высокой траве. Запущенность понятна. Очень мало волков. Все жители города столпились на летней кухне.

Между пристанями имелся городской пляж. И хотя уже осень, бабье лето не отпускало. Купались дети. Детей больше, чем взрослых. Когда мы проплывали на катере мимо них, волчата радостно приветствовали нас. За их спинами стеной стояла подпорка из камней, поросшая плющом. Выше площадка с красивыми перилами. А уже на этой террасе под сеткой, что обвивал виноград, располагалась летняя кухня. Там имелась печка, один большой стол для стаи. Жарили мясо и, похоже, варили пиво.

Река уносилась дальше Догоды, разветвлялась в разные стороны, петляя между горных проёмов.

На деревьях пожелтели листья. Ветерок горячий шевелил мои волосы, когда я выходила на широкую главную пристань, собранную из мощных камней. В дальнем конце пристани возвышалось здание похожее на средневековую ратушу.

Город Догода сразил своей красотой так сильно, что я первые два часа, пребывая в нём, молчала. Я! Молчала! Наслаждалась невероятной тишиной, горным воздухом и просто сказочной красотой построек.

Через реку имелся мост на другой берег. Но там всё лесом заросло. Но именно оттуда нужна моему племени дорога.

И остатки второго моста, который, видимо, разрушали принудительно. Здесь была битва. И серьёзная. Кто с кем, непонятно.

Приехала я со Сварогом и Алиной. Волотом и Радой. Именно они не дали мне растеряться, когда оно меня спросило:

— Что за букашка кусачая пришла ко мне в гости?

Басило откуда-то сверху, а мои глаза упёрлись в волосатый живот. Шерсть светло-русая, под ней просматривались рельефные мышцы.

— Здравствуй, Геннадий Гурьянович, — поздоровался Сварог.

— Здравствуй, Владимир Гурьянович.

Но они не были братьями. Эта горилла — Многоликий.

Он подтянул юбку и присел на корточки передо мной. Потому, что я не удосужилась голову поднять, чтобы посмотреть на него.

У Рома или теперь его звали Гена, волосы торчали в разные стороны, он, похоже, только искупался с шампунем, и у него шевелюра, как в рекламе, очень объёмная. Бородка золотистая, большие серо-голубые глаза….

В нём всё было большое!

Он трогал меня своим колким колдовством, и мне пришлось сделать невинные испуганные глазки, чтобы оно меня руками не трогало.

Гена пошарил в кармане своей юбки и протянул мне ладонь. А на ней лежал изящный золотой браслет. Широкий с филигранью, усыпанный яркими голубыми камушками.

И вещь эта была колдовской!

— Для маленькой волчьей девочки, которая хочет научиться Круги отделять и прикреплять к колдунам.

— Что?! — Ахнула я, вызвав у Многоликого усмешку. — Так просто?

— Непросто всё, — улыбнулся он мясистыми губищами…Ну, и здоровый же он! — Отделить ты сможешь за свою жизнь только один раз, а прикрепить три раза. Всё что нужно, через эти камни пропустить свою самую тонкую ману.

— Здорово! — выдохнула я, — но я без мужа от чужих самцов подарки принимать не стану.

И к браслету не прикоснулась, хотя ревела внутри от желания взять колдовское украшение себе.

Многоликий пытался меня прочитать, но видимо не сильно хотел, просто рассматривал.