— Ну, да… Я хотел грохнуть свою бывшую, которую ему везли в жёны. Ни хуя себя обиделся, — горько усмехнулся Нил Ильич и откинулся на спинку стула.

— Это кого ты хотел убить? — нахмурился Акила.

— Алёну… Теперь Еленя, — Нил что-то скидывал со своей юбки. — Девушка, которая когда-то принадлежала мне, но я всё испортил, и от этого злюсь до сих пор.

— Даже убить захотел? Как же надо злиться? — расстроилась я.

Не то чтобы я Еленю жалела, но она же не была оленихой когда-то. А волчицу жалко.

— Альфы, болезненно реагируют на угрозу своим женщинам, — с печальной улыбкой посмотрел на меня Акила. Я затянулась, отчего голова закружилась, метким щелчком отправила окурок в камин. Он спокойно преодолел полог и достиг цели.

— Долго мне придётся разгребать всё это безобразие. Многоликим, как собственно и Пасечнику не было дела до волков непосредственно, их больше волновали отношения Двуликие — Многоликие, и были они развращены источником Бесконечности. Но теперь источник у Демона, Многоликие могут уйти в историю, а наше дело очистить племя и постараться выжить.

— Я не смогу без Любы. Она хранит моё сердце… пусть так, но хранит!

— Это амулет на её шее? — уточнила я у Акилы.

— Да, он вложил в него немало колдовства.

— Придётся побегать Диким, но бегать будешь на границе, так что пользы от тебя будет в разы. Памяти я тебя лишать не буду, не надейся, это вредно для здоровья, не практикую. Что касается истинной, то не сейчас….

— У меня нет больше истинной и даже Запасной.

Акила Деянович хмуро его рассматривал:

— Не прибедняйся, всё у тебя есть. Если собрался стать Альфой, то твои четыреста лет против тысячи ничто, ну не так начал, не та попалась. Некоторые с четырёх сотен только жизнь начинают… Давай, Нил признай, что иначе не выжить. Ты же вожак до мозга костей.

Лихо закрыл лицо ладонью и засмеялся, и разрыдался.

— Я умру вместе с ней.

— Нил, когда Костю Демона убивали, ты считал, что он слабак, — сказал Сварог. — Ты знаешь, что слова имеют силу, ты сейчас на его месте, должен доказать, что сильнее.

— Я жду! — рыкнул Акила. — Признаешь, что твоя жена несёт погибель племени волчьему?

— Да, — кивнул Лихо и поднял на Альфу мокрые чёрные глаза. — Мои дети, что будет с ними?

— Мы приведём их сюда. Будем смотреть всем советом. Если есть волчата, поставим им часть ритуальных наколок, это их не убьёт и спасёт. Твоё потомство должно быть сильным, но… Готовься к тому, что все они принадлежат табуну. Молодцы, что Василия успели спасти.

Я устало поникла, но старалась из последних сил держаться. Акила спокойно откинул меня на спинку стула, и я улыбнулась ему.

— А Круг его очистится? — тихо спросила я у самого сильного Альфы.

— Ты специалистка по Кругам, — усмехнулся Акила. — Посмотришь, могут ли они очищаться.

— Хорошо.

— Единорог, проткнувший волчонка рогом, подсунул в наше племя очень страшное существо, которое испортило нам волка, его потомство и могло привести к нашей погибели. Лихо сдерживал до последнего. Но скорее всего подходило время, когда это существо должно было выполнить свою миссию, по нашему уничтожению. Приговариваю Снегурочку Любовь Ивановну к смертной казни. Убивать буду сам, хочу посмотреть на неё, и если там бесконечная единорожья регенерация, то в одну могилу тело класть нельзя, нужно на части резать и сжигать.

Надо было видеть, как рыдал Нил Ильич, закрывая лицо ладонями, а сквозь пальцы капала солёная вода.

Любил… так сильно…

Вася наверно тоже свою рогатку любил.

— Сейчас, скинем полог. Макси Волколак, возьмёшь жену и свою стаю, сына малолетнего, Василия с оленихой и пойдёте резать зайцев, всех подчистую, в ближайшую деревню. Здания оставь, жителей под нож, это наши территории, мы их заселим через сотню лет, если получится. А не получится, никому не отдадим всё равно. — Акила посмотрел на Дрёму. — Георгий, поговорить надо. Морок с тобой будет ходить. Рога Елени посшибаете и живыми постарайтесь вернуться. Симаргл, тебя приставляю к Василию Ниловичу, будешь за ним хвостом ходить, не проявляйся, присматривай, особенно когда у него конфликт с братом выйдет, вытащишь, если надо. — Акила устало вздохнул. — Лихо! Лихо! Лихо!

Я ахнула, Нил против своей воли стал оборачиваться в здорового зверя. За пределами нашего полога беспокоилась бомба замедленного действия — Любовь Ивановна.

Огромный зверь потолок подпёр, встав перед нами во всей красе. Белый от седины, глаза лютые янтарные, скалился.

— Лихо! Альфа приказывает тебе убить самку Серого единорога! Сейчас, не перекидываясь в человека. Дый твой бета на эту охоту.

— Да, — утробно рыкнул Лихо.

— Никита, — обратился Альфа к Дыю, тот подошёл ближе, потому что из-за огромного Лихо его не было видно. — Когда жену Владислава Серого единорога убьёте, не забудь кому-нибудь ляпнуть, что у его брата-близнеца… Это сделает Ярослав Волот! — передумал Акила. — Дрёма, прикажи Волоту написать подруге с известием, что Василий Злыдень с женой уехали к людям и Волот тоже с ними поедет.

— Я понял! — отозвался Георгий Дрёма.

— Сварог, после смерти Снегурочки, детей приведёшь сюда. Будем с тобой смотреть, кто у нас волк, а кто конь, — Акила поднялся с места. — Лихо с Дыем уходят, остальные идут ужинать.

Акила протянул руку к Лихо, который медленно вставал на четыре лапы, двигая задом и хвостом стулья и других членов совета.

Пальцы моего мужа прикоснулись к широкому лбу большого оборотня, утонули в шкуре.

— Благословляю защищать границы. Необычным способом выйдешь из Диких, боец. Обещаю.

Акила передал часть своих сил большому волку и скинул звуконепроницаемый полог.

Она плакала. Дело было не в том, что она ребёнком так попала, а в том, что зная за собой всю мерзость, решила остаться волчицей. А ведь табун её наверняка бы принял за свою. Но не захотела. Предпочла стать истинной чистокровному волку и не понимала, почему всё летит к чёрту.

Или понимала…

Лихо же понял.

Её муж, огромный и страшный в облике зверя прошёл мимо, подкинул когтем золотой кулон в виде сердца, что висел на её шее. И ушёл вместе с Дыем.

— Все на ужин, — похлопал в ладоши Акила, и собравшиеся волки медленно заплывали в кафе. Унесли наши троны и стулья.

Мы втроём отошли к окну. Акила и я держались за руки, Дрёма был напряжён.

— Что у него с Кругом?

— Прогнил, — пожала я плечами.

— На сколько процентов?

— Я гуманитарий! Чуть меньше половины.