– Господи боже, мой дорогой Пикар, – говорит он не без удивления, – чем вы занимались?

– Перед нами стоит очень серьезная проблема, генерал. Я полагаю своим долгом немедленно довести ее до вашего сведения.

Буадефр морщится и бросает задумчивый взгляд на свернутую карту: он, конечно, предпочел бы не заниматься этой проблемой.

– Ну, что поделаешь, – вздыхает он. – Как вам угодно. Начинайте.

Я поэтапно ввожу его в курс дела: перехват «пти блю», мое первоначальное расследование по Эстерхази, «Операция „Благодетель“». Я показываю ему фотографии, снятые из квартиры на улице Лиль.

– Здесь вы видите, как он с конвертом заходит в посольство Германии, а вот выходит из него.

Буадефр близоруко вглядывается в фотографии:

– Бог ты мой, у вас, ребята, в наши дни такая техника!

– Хорошо еще, что у Эстерхази нет доступа к важным засекреченным материалам, – то, что он предлагает немцам, настолько тривиально, что они даже хотят отказаться от его услуг. Однако, – говорю я, посылая к Буадефру по столешнице два письма, – Эстерхази теперь пытается стать гораздо более ценным агентом – он подает заявление с просьбой перевести его в военное министерство, а там он, конечно, будет иметь доступ к секретам.

– Как вы получили эти письма?

– Генерал Бийо через свой секретариат передал их мне.

– И когда это было?

– В прошлый четверг. – Делаю паузу, чтобы откашляться, и думаю: «Ну вот, пора…» – Я почти сразу же обратил внимание на поразительное сходство между почерками двух писем Эстерхази и «бордеро». Вы видите это сами. Я, конечно, не графолог, а потому на следующий день направился с этими письмами к мсье Бертийону. Вы помните…

– Да-да. – Голос Буадефра вдруг начинает звучать вяло, заторможенно. – Конечно помню.

– Мсье Бертийон подтвердил, что почерки идентичны. В этом свете мне показалось, что я должен снова обратиться к свидетельствам против Дрейфуса. Я просмотрел секретную папку, которая была предъявлена судьям трибунала…

– Минуту, полковник. – Буадефр поднимает руку. – Постойте. Когда вы говорите, что просмотрели секретную папку, вы хотите сказать, что она все еще существует?

– Безусловно. Вот она.

Я показываю ему конверт с написанным на нем инициалом «Д.». Достаю его содержимое.

– Бог мой, что это у вас там? – Буадефр смотрит так, будто меня вырвало на стол.

– Секретная папка, предоставленная военному трибуналу.

– Да-да, я вижу, что это такое. Но зачем эти бумаги здесь?

– Извините, генерал, я не понимаю…

– Эти материалы должны быть уничтожены.

– Я этого не знал.

– Конечно! Вся та история была в высшей степени неприятна. – Он опасливо тычет длинным, тонким пальцем в восстановленные письма. – Вскоре после вынесения приговора Дрейфусу собрался кабинет министров. Присутствовали я и полковник Сандерр. Генерал Мерсье приказал ему уничтожить эти материалы. Перехваченные письма подлежали возвращению в архив, а комментарии – уничтожению. Это был совершенно недвусмысленный приказ.

– Я не знаю, что вам сказать, генерал. – Теперь я испытываю чувство недоумения. – Полковник Сандерр не уничтожил эти материалы, как вы видите. Напротив, он сказал мне, где они находятся, если они мне когда-нибудь понадобятся. Но если позволите, существование папки не главный вопрос, который должен нас беспокоить.

– Вы что имеете в виду?

– Дело в том, что почерк в «бордеро» – тот факт, что Дрейфус невиновен… – Мой голос смолкает.

Буадефр, моргая, смотрит на меня несколько секунд. Потом начинает собирать все бумаги и фотографии, лежащие на столе.

– Я думаю, вам вот что нужно сделать: идите к генералу Гонзу. Не забывайте, что отдел разведки возглавляет именно он. Откровенно говоря, вы должны были обратиться до меня к нему. Спросите его совета – как поступить с этим.

– Я, безусловно, так и сделаю, генерал. Но думаю, что в интересах армии мы должны действовать быстро и решительно.

– Вы прекрасно знаете, каковы интересы армии, полковник! – резко отвечает Буадефр. – Вам на этот счет не следует беспокоиться. – Он протягивает мне документы. – Поговорите с генералом Гонзом. В данный момент он в отпуске, но это недалеко от Парижа.

Я беру документы и открываю портфель:

– Могу я, по крайней мере, оставить вам свой доклад? – Я просматриваю пачку бумаг. – Это резюме состояния дел на сегодня.

Буадефр смотрит на мой доклад так, будто перед ним змея.

– Хорошо, – неохотно отвечает он. – За двадцать четыре часа я рассмотрю это дело. – Я встаю и отдаю честь. Уже подхожу к двери, когда снова раздается его голос: – Вы помните, что я вам сказал в моем авто, полковник Пикар? Я тогда сказал, что я не хочу нового дела Дрейфуса.

– Это не новое дело Дрейфуса, генерал, – отвечаю я. – А то же самое дело.

На следующее утро я снова встречаюсь на минуту с Буадефром, когда прихожу к нему за моим докладом. Он без слов возвращает мне его. Под глазами у него синяки. Его словно побили.

– Я прошу прощения за то, что нагрузил вас потенциальной проблемой в такое время, когда на вас возложена ответственность за вопросы гораздо более важные. Надеюсь, что не слишком вас отвлек.

– Что? – Начальник Генерального штаба издает вздох, в который вкладывает все свое раздражение. – Неужели вы думаете, что я смог сомкнуть глаза после всего, что вы сказали мне вчера? А теперь поезжайте к Гонзу.

Семейный дом Гонза расположен на северо-западной окраине Парижа в Кормей-ан-Паризи. Я отправляю генералу телеграмму – сообщаю, что Буадефр хочет, чтобы я проинформировал его по вопросу, требующему неотложного внимания. Гонз приглашает меня на чай в четверг.

В тот день я сажусь в поезд на вокзале Сен-Лазар. Полчаса спустя выхожу в такой захолустной деревне, что мне кажется, будто я проехал не двадцать, а сто километров от центра Парижа. Поезд исчезает на путях вдалеке, а я остаюсь один на пустой платформе. Ничто не нарушает тишины, кроме птичьего щебета и далекого цоканья копыт лошади, которая тащит телегу со скрипучими колесами. Подхожу к носильщику и спрашиваю, как мне пройти на улицу Франконвиль.

– А… – отвечает он, оглядывая меня в форме и с портфелем, – вам нужен генерал.

Следуя его инструкциям, я иду по лужайке из деревни вверх по склону холма, потом через лесок, потом по дорожке в просторный дом восемнадцатого века. Гонз в рубашке и помятой соломенной шляпе работает в саду. Увидев меня, он выпрямляется, опираясь на грабли. С его животом тыковкой и короткими ногами он больше похож на садовника, чем на генерала.

– Мой дорогой Пикар, – произносит он, – добро пожаловать в нашу глухомань.

– Генерал. – Я отдаю честь. – Прошу прощения, что прерываю ваш отпуск.