— Малой, вставай, твоя же фамилия? — говорит один из этапников, старый лысеватый дед.

В открытую дверь нетерпеливо смотрел вертухай.

Я переспросил фамилию, да, меня. Ну что же, пора посмотреть Смоленский централ.

Смоленск

Смоленский централ находился прямо в центре города. Местная «достопримечательность», так сказать. Хата, в которую меня привели была очень узкая, как пятиместка, в которой я сидел на Капотне, но при этом в ней находилось четырнадцать шконок, а сидело более тридцати человек. В Смоленске, так же, как и на пятом централе и Капотне, был старый и новый корпус. Только в отличии от Москвы, где контингент на взросле распределялся по принципу первоходов и бывалых (но так было далеко не на всех тюрьмах, где-то сидели вперемешку), на Смоленском централе хаты распределялись на «осуждёнки», где сидели лица, уже получившие приговор, и подследственные. При этом не имело значения, вступил приговор в законную силу, или арестант ждёт рассмотрения кассационной жалобы. Осудили — отправился в «осуждёнку». «Осуждёнки» находились на старом корпусе и одновременно служили транзитными камерами. В такую хату я и заехал.

Условия в камере были ужасные. Мало того, что размерами она походила максимум на пятиместку, а толпилось в ней куча народу, так ещё в камере было холодно, сыро, кусали редкие клопы и водились грызуны. Сижу однажды на шконке, а тут, хоп, мышка по кроссовку пробежала, как ни в чём ни бывало. Именно поэтому за всё пребывание на Смоленске, я ни разу не раздевался до трусов и снимал кроссовки только на время сна. Так как шконок на всех не хватало, то спали по очереди, по несколько часов каждый. Места в хате было мало, и кто-то один спал, а двое других сидели на шконке рядом.

Смотрел за хатой старый немногословный зек. Его особо не интересовала жизнь в камере, мы представлялись, он неохотно отвечал на вопросы, интересовался кем живём и забывал про наше существование, сидя сутками в своём «танке» возле окна. В отличии от него, нашим этапом заинтересовался смотрящий за хатным общим. Это был тридцатилетний стремяга, крадун[234], сидел он пятый раз, все ходки были за карманные кражи. Карманник он был умелый, я просил продемонстрировать его мастерство на мне, и он вытащил у меня на ходу из кармана зажигалку и пачку сигарет так, что я даже не заметил. Мы с ним быстро нашли общий язык и постоянно общались. Он рассказал, что в Смоленске чёрные зоны[235], и что, если кто-то из нас попадёт туда, то считай повезло. Ну а дальше по маршруту Брянск, куда так мечтал попасть Доктор, там ещё лучше.

На плече у карманника был набит гусарский эполет, под ключицами отрицаловские звёзды и паук с паутиной на лопатке. Есть миф, что паук с паутиной означает наркозависимость, но это легенда. Буквальное значение тату — неисправим или «крал и буду красть», всё зависит от того образа жизни, которое ведёт человек. Паук с паутиной в виде погона означает: «воровал и буду воровать», но тут подразумевается воровство не в привычном для обывателя смысле. Красть и воровать разные вещи. Воровать — значит идти по воровской жизни. А вот на шее и венах паук с паутиной мог означать наркозависимость. Руки у него были почти без наколок, только на предплечьях красовалось несколько иероглифов на каждой руке. Наколка была юмористической. Интересуется какой-нибудь человек: «Как переводится то?». А он и отвечает: «Х*й любопытным!». Человек начинает возмущаться, а он говорит: «И чего ты бузишь, так и переводится, ты спросил, я ответил». С этой шуткой встрял и я, чуть не подравшись сначала с ним, пока не одуплил[236], что в данном подколе и весь прикол партака. В этом и была вся суть этого человека, всегда он был на движухе, постоянно шутил, общался. Говорил, что и из меня вышел бы хороший карманник, из-за того, что у меня длинные и тонкие пальцы.

Помимо его талантов в карманных кражах, как вскоре выяснилось, он был ещё и шулером. Я сел играть с ним в карты, без интереса, конечно. Играть сели в буру. Он разнёс меня в пух и прах, несколько партий подряд. Выходил из самых проигрышных ситуаций и выкидывал такие комбинации, что я не верил своим глазам.

— Да как? — возмущался я.

— А вот так! — сказал он, улыбаясь золотыми фиксами на зубах и показал ещё четыре туза вне тех, которые были в колоде.

Если бы играли на интерес, понятное дело, он бы не палился, так как за мухлёж строго спрашивают. Но мы играли ради развлечения, вот он и включил шулерские навыки на полную катушку.

От него я и услышал очередную тюремную присказку: «На зубах фиксы, по бокам бриксы[237], по фене ботаю, нигде не работаю!».

Ещё я общался в хате с двумя особиками, каждый из которых отсидел за свою жизнь по двадцать-тридцать лет. Один был вообще без партаков, другой, напротив, весь расписной, только кисти чистые. У него было много наколок советских времён: над наколотым кандалом на руке дракон, летящий над замком, что означает расхищение советской собственности, на груди руны СС — «сохранил совесть».

Было в хате и двое смоленских скинхедов. Один мордатый, стоял на дороге, другой сидел на соседней с моей шконке. Но они сильно меня разочаровали. Оба состояли в ЛДПР и с пеной у рта доказывали мне, что Жириновский — вождь русского национализма. По интеллекту могли быть сравнимы с колхозными дурачками. После этой дискуссии, которая меня сильно развеселила, продолжать диалог с ними не хотелось.

Из Можайска нас заехало в эту хату трое, но все они были мне незнакомы. Из них я общался только с одним пареньком, с которым познакомились ещё на сборке. Он был второходом, ранее сидел на взросле в Ярославской области. Рассказывал, что там настолько чёрные лагеря, что даже локалки[238] выломаны. Мужики живут прямо на промке, устраивая там себе гнёзда. Достать можно всё что угодно. Там он себе наколол на грудь «немку», девушку в ССовской форме, со свастикой на фоне, повёрнутой против часовой стрелки. «Это антифашистская свастика,» — говорил он, от чего я веселился ещё больше, чем даже от скинов, топящих за Жириновского. Везли его в Липецк, по месту жительства. У кого была прописка в регионах, возили сидеть чаще всего по месту жительства, кроме москвичей, которых, в виду малого количества колоний в Московской области[239], возили по всей России.

Помните, я рассказывал,