Заметить изменения мог только человек, который сам не раз планировал подобные операции. И Игнатьев их заметил. Сначала он увидел омоновцев. Их было немного, человек десять, и все они были в обычной своей пятнистой форме. По двое или по трое они стали появляться в разных частях прилегающей территории. И не патруль, и вроде не на службе, а так, прогуливаются. Потом появилась пара «Газелей» с цельнометаллическими кузовами, они припарковались под знаками «Остановка запрещена». Потом на дорогах, что окаймляли территорию рынка, появились две машины ГИБДД, а инспектора стояли рядом с машинами, явно ожидая какой-то команды: то ли регулировать движение, то ли перекрывать его для проезда машин важных персон, то ли они тут стоят в рамках очередного «месячника» по искоренению конкретного нарушения конкретных ПДД. А потом молодые крепкие ребята обнаружились в районе хозяйственного двора. И несмотря на летнюю жару, все были либо в летних легких курточках, либо в безрукавках с большими карманами. Удобная одежда, когда летом нужно скрыть оружие.

Потом те самые две «Газели» сдвинулись с места. Одна въехала на пешеходную зону к старому, давно неработающему фонтану, а вторая свернула куда-то на соседнюю улицу, но через минуту показалась по другую сторону забора, ограждающего хозяйственный двор. «Теперь команда «фас», — подумал Игнатьев. И она, видимо, где-то прозвучала. Задние и боковые дверцы обеих машин с треском распахнулись, и на асфальт высыпали фигуры в черном и с черными масками на лицах. Топот десятков ног слился в один гул. Черные фигуры стали вбегать во двор и рассыпаться по сторонам. Через заднюю часть забора тоже прыгали черные фигуры. За несколько секунд двор оказался оцеплен по периметру, весь под прицелом автоматов, а ворота и железная дверь ангара уже вскрывались специальным оборудованием. Пара минут, и черные фигуры ворвались в ангар.

Игнатьев наблюдал за этим хорошо знакомым и тысячу раз виденным действом. Его сейчас очень интересовал результат. И еще он все пытался понять, а кто же там внизу сейчас командует. Наконец черные фигуры стали возвращаться из ангара на дневной свет, держа автоматы стволом вниз и наискосок. Ага, Игнатьев увидел фигуру Пугачева в прокурорской форме, а рядом худощавого Черемисова. Твою мать! Это прозвучало почти вслух. У Игнатьева даже плечи зачесались от удовольствия. Еще бы знать, как давно Черемисов узнал о планируемой операции. А вот и мои оперативники! Игнатьев задумчиво смотрел на Червоненко и Ионова, которые подошли к Пугачеву и о чем-то с ним заговорили. Э, нет, не подошли, а их подвели. В смысле, разрешили подойти, а теперь Пугачев велел их выпроводить за пределы оцепления. Значит, мои лейтенанты тоже тут были. И судя по выражению их лиц, они опоздали.

То, что во дворе теперь наблюдалось бестолковое хождение из угла в угол, Игнатьев понял так: в результате операции всем достался шиш с маслом. Задерживать некого, изымать нечего. Пора и мне туда, решил Зосима Иванович, убирая свою оптику в сумку. Я-то вчера многое сверху видел, мне теперь бы узнать, что я видел.

Игнатьев уже подходил к магазину «Океан», когда заметил молодых оперативников, садящихся в машину. Он тут же достал телефон и набрал номер Ионова. Прежде чем Игнатьев успел сказать что-то внятное, телефон у лейтенанта буквально вырвал Червоненко.

— Слушайте, вы! — заорал он в трубку без всякого стеснения. — Это что, очередная шутка великого затейника? Или вы играете в какие-то только вам понятные игры?

— Хватит орать! — рявкнул в ответ Игнатьев таким голосом, что его услышали омоновцы у входа на территорию двора. — Никуда не уезжайте. Хотите ответов на свои вопросы? Будут вам ответы, только и вы мне кое на какие вопросы ответите. Я вижу вас, вы сели в машину. Я сейчас зайду на сцену, где эта комедия была разыграна, кое-что выясню у прокурорских работников, а потом уж и подумаем, кто тут великий затейник.

— Ладно, — ехидным голосом ответил Червоненко, — подождем.

У входа Игнатьева, естественно, остановили. Пришлось изображать важного человека и настаивать, чтобы его отвели к Пугачеву. Можно было бы просто позвонить Ивану Трофимовичу, но Игнатьев очень хотел посмотреть, какова будет реакция на него у Черемисова.

— Вы? — непонятно чему удивился хмурый Пугачев, когда здоровенный омоновец подвел к нему Игнатьева.

— Архангел Гавриил! — ответил Зосима Иванович. — Что? Пшик вместо результата?

Черемисов, который смотрел на появившегося Игнатьева со странной улыбкой, ответил первым:

— Так вот откуда попала «достоверная» информация! Понятно.

— Отойдемте на секунду, Иван Трофимович, — предложил Игнатьев и потянул следователя за рукав, пока тот не опомнился. — Отправьте своего помощника что-нибудь осматривать с экспертами на территории двора, а мы с вами давайте войдем в ангар.

— Подождите. Да не тяните вы меня. — Пугачев слабо вырывался и старался не смотреть Игнатьеву в глаза.

— Нечего ждать. Вы мне почему не перезвонили? Почему у вас был все время недоступен телефон? Я вам не договорил тогда, а вы кинулись крушить все вокруг.

— Я вам поверил и решил, что это важно и срочно, — невпопад ответил Пугачев. — А вы меня теперь впутали в историю. Как я буду объясняться с руководством?

— Нормально будете объясняться! Нечего было ретивость такую проявлять, не получив всей информации. Не надо так энергично наверстывать упущенное в молодые годы, сердце не выдержит. Я хотел вам еще сказать, прежде чем вы отключили связь, чтобы вы полученную от меня информацию держали в тайне от Черемисова. Видите теперь, что из этого получилось?

— Вы хотите сказать, что Володя…

— Что ваш Володя слил информацию если не бандитам, то начальству точно. И вот вам результат. Вы не только цех не накрыли, вы еще и партию упустили. Неужели непонятно, что их кто-то предупредил? Я, к вашему сведению, за этим двором наблюдал все последние сутки. И я знаю, что говорю. Идемте в ангар. И отдайте ему, наконец, какой-нибудь приказ!

Хмурый Пугачев отошел, подозвал Черемисова и что-то ему стал говорить, обводя рукой двор. Потом он вернулся к Игнатьеву и вопросительно посмотрел на него.

— Пошли, — коротко сказал Зосима Иванович и первым двинулся к ангару. — Если там ничего сейчас нет, то это еще ничего не значит. Невозможно за сутки так тщательно удалить все следы расфасовки наркотиков. Я даже не видел, чтобы тут суета какая-нибудь была. Ого!

Игнатьев сунулся в железную дверь и замер на пороге. Небольшое вытянутое помещение имело площадь примерно тридцать квадратных метров. Большую его часть занимал длинный стол из грубых досок, накрытый толстым полиэтиленом. У стен кое-где стояли разнокалиберные ящики, какой-то хлам лежал кучами. Ни весов, ни гирек и разновесов, ни химической посуды или заготовленных пакетиков. Ничего тут не было. Разумеется, не было тут и следа наркотиков. Зато в большом обилии присутствовала какая-то серая пыль, очень похожая на засохшую пену.

— Знаете, что это такое, Иван Трофимович? — спросил он, проводя по серому веществу пальцем. — Не встречались ни разу с таким средством? Понятно, вы же никогда не командовали группой по утилизации изъятых наркотических средств. А я вот много раз этим процессом руководил. И сжигали мы их, и керосином поливали, а еще поливали из баллонов, которые заправляли для нас химики вот таким составом. Простая и надежная вещь, вроде неорганического реагента. Прыскаешь — и белый порошок начинает пучиться и разлагаться на составляющие. Что тут было, мы теперь не знаем, даже если кто ненароком пару миллиграммов и просыпал. Теперь все разложилось. А вот химическая экспертиза покажет, каким составом ее уничтожали. Это вам косвенная улика, что наркота тут была.