отъезда с Барнс-авеню «истек лишь наполовину». Он по-прежнему работал в нью-йоркской охранной фирме «Ай-би-ай секьюрити», а его плата за жилье в Бронксе была ниже, чем в Нью-Рошелле.

Таким образом, на первый взгляд эта смена дома не имела никакого смысла ни с точки зрения удобства размещения относительно места работы, ни по какой-либо иной причине, обычно связанной с переездом. Кассара скажут мне, что размещали объявление о сдаче комнаты в вестчестерских газетах, но Берковиц так и не признается, каким образом узнал о нем.

Как бы то ни было, Берковиц уже через два месяца покинет дом Кассара. СМИ поднимут немало шума, строя предположения, что он внезапно сбежал оттуда из-за отвращения к лающей немецкой овчарке семьи.

Возможно, Берковиц и не оценил животное по достоинству, но он точно не «сбежал». Документы подтверждают, что он подал заявку на квартиру на Пайн-стрит, 35, в Йонкерсе за месяц до своего переезда. Его заявку одобрили, и только после этого, в середине апреля, он перевез вещи в квартиру 7Е. Так разрушается еще один распространенный миф о Берковице.

Если переезд Берковица в Нью-Рошелл выглядит загадочным, то его перемещение в Йонкерс кажется еще более любопытным. Эта смена места жительства также не облегчила его поездки на работу. Пайн-стрит, по сути, находилась на отшибе и вряд ли могла быть известна парню из Восточного Бронкса, который совсем недавно жил на противоположной стороне округа Вестчестер, в Нью-Рошелле.

Логично, однако, предположить, что у Берковица должна была быть какая-то весомая причина для того, чтобы поселиться в этой квартире на северо-западе Йонкерса, где арендная плата на сорок долларов в месяц превышала ту, что он платил в Нью-Рошелле, и была почти на сто долларов выше стоимости его жилья в Бронксе.

Эта причина будет занимать меня довольно долгое время. У меня имелись свои подозрения, но я еще несколько лет не смогу их подтвердить.

В мае по соседству с Берковицем начали происходить различные странные события, подробно описанные в главе VI. Нет никаких сомнений в том, что Берковиц был причастен к этим деяниям – но не как единственный зачинщик и исполнитель.

В июне, всего через два месяца после переезда в дом № 35 на Пайн-стрит, Берковиц навестил отца в Бойнтон-Бич во Флориде, а затем направился в техасский город Хьюстон, где Билли Дэн Паркер, его армейский приятель, купил для него в местном магазине «бульдог» 44-го калибра. Шесть недель спустя Сын Сэма впервые откроет стрельбу.

Летом 1976 года Берковиц также сменил работу, устроившись сначала таксистом в Бронксе, а потом учеником специалиста по обработке листового металла в Вестчестере.

В марте 1977 года Берковиц перешел в Почтовую службу США, сумев годом ранее сдать необходимый для получения госдолжности экзамен. Он служил в большом почтовом отделении на Гранд-Конкорс в Бронксе. Его рабочие часы приходились на вторую смену, примерно с 15:30 до полуночи. Это было его последнее место работы.

* * *

«Нью-Йорк пост», недавнее приобретение австралийского издательского магната Руперта Мердока, активно участвовала в освещении дела Сына Сэма. Газету и раньше можно было обвинить в периодической спекуляции на сенсациях, но примерно так же поступали и остальные средства массовой информации. В момент перехода в руки Мердока «Пост» испытывала значительные финансовые трудности, и в попытке исправить ситуацию новый владелец не только стал претендовать на освещение «дела 44-го калибра», но и на время следствия втянул «Дейли ньюс» в битву заголовков. В Нью-Йорке говорили, что Мердок «решил досуха выдоить Сына Сэма».

Спустя две недели после ареста Берковица я сидел в офисе Питера Мичелмора, столичного редактора «Пост», и пытался пробудить в нем интерес к теме Джона «Уитиса» Карра и студии иллюстрации «Карр». Главные офисы «Пост» размещались в доме № 210 на Саут-стрит, недалеко от Сипорта, вблизи Бруклинского моста. Отдел городских новостей отражал финансовые проблемы газеты – на столах стояли старые пишущие машинки, а в помещении царил беспорядок.

Мердок переманил на работу в «Пост» нескольких австралийских авторов и редакторов – людей, которых он хорошо знал по своим зарубежным делам. Мичелмор, представительный седовласый мужчина лет пятидесяти, был одним из них.

– Думаю, из этой штуки с Джоном Карром может выйти неплохой материал, – сказал он после того, как я объяснил ему свое открытие.

Мичелмор вызвал к себе обозревателя Стива Данливи, еще одного австралийца, и поручил ему поработать вместе со мной над развитием истории. Данливи было около сорока, и он только что дописал книгу «Элвис: Что случилось?», которая вот-вот станет бестселлером [82]. Элвис Пресли умер буквально на днях, но Данливи для работы, к счастью, достаточно было пары его бывших телохранителей.

Данливи решил отправиться в мою квартиру в Уайт-Плейнс, где нам предстояло подробно обсудить дело.

– У нас будут адские проблемы с копами, приятель, – предупредил он. – Им это совсем не понравится.

Данливи рассказал, что стучался в дверь Сэма Карра на следующее утро после ареста.

– У него был пистолет под полотенцем, и он направил его прямо на меня. Я чуть не свалился замертво прямо на месте. Копы говорят, что в этом доме полно оружия.

Я показал Данливи свою расшифровку постскриптума в письме Бреслину. Он согласился, что текст попал в десятку, но также дал мне понять, что его публикация даст основание обвинить нас в спекуляциях, а этого никому из нас не надо.

– Копы станут все отрицать. Сначала нам нужно побольше узнать о Джоне Карре. Ты знаешь, где он сейчас? – спросил Данливи.

– Нет. Возможно, где-то в Северной Дакоте.

В конце встречи мы договорились постараться разузнать что-нибудь о местонахождении Джона Карра. Данливи собирался поспрашивать у своих источников в городе, а я должен был сделать все, что смогу, в Вестчестере.

Спустя неделю мне передали сообщение от Питера Мичелмора, просившего заехать к нему в офис.

– Думаю, мы можем узнать кое-что о Карре, – сказал он.

– Как?

– У нас есть свой человек в больнице.

– В округе Кингс? У вас есть доступ к Берковицу?

– Да, – ответил Мичелмор, но отказался говорить, через кого.

Я знал, что Берковица тщательно охраняют, изолируя от других заключенных и пациентов.

– Должно быть, врач, или охранник, или кто-то в этом роде, – сказал я. – Фантастика! Возможно, мы что-нибудь нащупаем.

В подобном развитии событий была своя ироничная справедливость. Полиция больше не имела доступа к Берковицу, в то время как я, человек со стороны, внезапно добрался до него – пусть и не напрямую.

На самолюбование, однако, времени не было. Мичелмор попросил составить список вопросов, которые его источник мог бы задавать Берковицу по одному или