– О, Релкин, зачем? Знаешь ведь, что нам нельзя.

– Знаю. Но ничего. Придет время, когда мы будем вольны целоваться сколько угодно.

– Я живу в ожидании этого дня.

– Я тоже.

Неторопливым шагом Релкин поднялся по Башенной улице, вошел в драконий дом и растянулся на койке рядом со здоровенной тушей виверна. Устраиваясь поудобнее, он заметил поблескивающий в темноте большой глаз: дракон присматривался к нему.

– Доброй ночи, Баз.

– От мальчишки пахнет духами и пивом. Он мечтает об оплодотворении яиц.

– Это только мечты.

– Вот и хорошо. В Драконьем доме выводки не нужны.

Глава двадцать восьмая

ел дождь. Над белокаменным лабиринтом города Марнери нависали серые тучи. Сточные канавы были полны воды, а на Башенной они переполнились через край, и улица кое-где превратилась в неглубокую речушку.

Была всего лишь середина дня, но в Сторожевой башне горели светильники. Релкин снова отвечал на вопросы Белл и Селеры.

– Расскажи-ка нам еще раз, что ты собирался сделать?

Это выводило из себя: Релкин уже счет потерял, сколько раз повторял он одно и то же. По меньшей мере, дюжину.

– Я думал, что, может быть, сумею как-нибудь мысленно связаться с лагерем и позвать на помощь. Понимаете, сообщить им, что мы в беде. Понимаете, посланный нами гонец погиб, сил оставалось в обрез. А врагов было слишком много.

– Но как именно ты рассчитывал связаться с лагерем?

– Не знаю, я просто хотел попробовать.

– Опиши поточнее все свои мыслительные процессы. Что ты делал, чтобы «связаться с ними»?

Релкин пытался, но это было нелегко: он действительно не знал, что тут можно сказать. Его объяснения никак не устраивали ведьм. Они спрашивали снова и снова – и все об одном и том же.

Но в конце концов Релкина отпустили. Он накинул плащ и поспешил под дождем в Драконий дом.

Базил находился в стойле. Релкин снял плащ, с которого стекала вода, и повесил его сушиться в углу.

– Снова дождь – проворчал дракон. – Слишком много дождей.

– Похоже, что так. Слушай, мне кажется, мы уже можем снять швы. Как ты считаешь?

– Этот дракон согласен. Они чешутся. Верный признак того, что пора снимать.

Релкин зажег вторую лампу и повесил ее над драконом. Затем он развязал мешок с инструментами и приготовил маленькие ножницы, острый нож и два пинцета, один с длинными зубцами, а другой с короткими.

Рана затянулась быстро. Конечно, ко множеству шрамов на шнуре кожистоспинного добавился еще один, но ни инфекции, ни воспаления не было. Релкин принялся за дело: ножницами он разрезал стежки, а потом, поддевая пинцетом, вытаскивал нитки. В конечном итоге швы были сняты. На всякий случай драконопас еще раз обработал шрам Старым Сугустусом и убрал инструменты в мешок.

Базил поднялся и осторожно потянулся.

– Вроде хорошо. Думаю, все зажило.

– На тебе всегда хорошо заживает, Базил.

– Спасибо мальчишке. Он помогает дракону.

– А как же иначе?

Релкин пожал дракону коготь.

– Этот дракон пойдет ополоснется в бассейне.

Кожистоспинный вышел, а Релкин принялся проверять содержимое вещмешка, прикидывая, чем еще не помешает запастись, чтобы легче перенести студеную зиму в Эхохо.

И тут вбежал маленький Джак.

– Новости, Релкин, новости!

– Что такое? Мы отправляемся?

В Марнерийской гавани стоял огромный белый корабль «Овес», очень красивый с виду, и драконопасы гадали, не их ли он поджидает.

– Нет. Новости из суда. Сегодня вынесли приговор. Глэйвс признан виновным!

– А, это. Снова. Надеюсь, в последний раз. Я устал от этого суда.

– Аубинасцы протестуют. Как раз сейчас они проводят демонстрацию перед зданием суда.

– В такой-то дождь? Ну и пусть дурят, коли им охота.

– Это довольно серьезно. Курф говорит, что из башни в суд направили караул. Здание взяли под охрану.

Релкин пожал плечами:

– Может, караульные обломают этим крикунам бока. Нынче никто не любит аубинасцев.

Минуту спустя в стойло завалились Свейн и Ракама. После битвы при Куоше задиры превратились в закадычных друзей. Соперничество было забыто – во всяком случае на данный момент.

– Слышал ты о мятеже? – спросил Ракама.

– Ну?

– С холма спускается стража. Кое-кому достанется на орехи.

– Давно пора вбить в этих аубинасцев чуток здравого смысла, – сказал Свейн.

– Итак, Глэйвс виновен. Может, теперь его наконец повесят, – заявил Джак.

– Это решать судье. Ей лучше знать, каким должно быть наказание.

– Эй, ребята. Куошит считает, что судье виднее.

– А ты небось знаешь лучше судьи, а, Свейн?

Джак расхохотался, а Свейн бросил на него сердитый взгляд.

– А вот драконам, – сказал Ракама, – только что прислали рыбный пирог, прямо-таки чудовищной величины.

– Опять по подписке?

Обычно такие пироги для Драконьего дома приобретали в складчину группы купцов или торговые товарищества.

– Угадал.

– От кого на сей раз?

– В сопроводительном письме сказано: «Дар от Независимой Ассоциации торговцев зерном в знак благодарности за спасение деревни Куош и жизни императора».

– Никогда не слышал о такой ассоциации, ну да и ладно. Они, по крайней мере, признательны.

– Благодарность лучше, чем ничего.

– А драконам понравится пирог.

– Верно, – согласился Свейн, – и вот я о чем подумал. Не пойти ли нам, Рак, да не прикупить к этому пирогу пивка? Клянусь Рукой, вот тогда они уж повеселятся. Будут петь допоздна.

– Хорошая мысль, – согласился Релкин. – Я – за.