– Надевай.

Я слушаюсь, заглядываю через иво плечо и глазам своим не можу поверить. На койке лежит мужик без сознания, в халате, с ноутом на грудаке. «В животе у него дырка, и ее придерживают хирургические зажимы». Он подсоединен к капельнице, и все это похоже на самопальную операционную.

«Ё-мое, это ж Спад Мёрфи…»

Майки Форрестер тож вырядился, как еще один безобразно жирный пацик и шотландский чувак, которого я никада раньше не видел.

– Рентс, – кивает Майки.

– Провод давай… ноут щас сдохнет нахуй, – гавкает Больной.

Передаю ему кабель, Больной иво вставляет и прокручивает видео с интернета. Не могу поверить. Спада Мёрфи оперируют Больной и Майки Форрестер!

– КАКОГО ХУЯ! – ору. – Чё это? Чё за хуйню вы тут затеяли?

– Должен сам, у этого пиздюка руки, нахуй, трясутся, – буркает Больной, кивая на чувака с шотландским акцентом. – Микки Рурк[53], в жопе шнурк. Оставайсь или вали, Марк, но тока заткни ебало: мине сосредоточиться надо. Так?

– Так, – доносится с какого-то темного дна моей души.

– Я подиатр, – протяжно и жалобно блеет парень, придерживая зажим, и Больной прав: руки у пиздюка трясутся.

– Возьми у ниво зажим, а я разрез сделаю, – говорит Больной Майки, который курит сигу.

Майки смотрит на него и протягивает ему пыхово. Жирдяй следит за маской на лице Спада. Я кабута очутился в кошмаре, и добрых пять сердечных сокращений мине кажется, чё я еще на блядском сейшене, угашенный чем-то галлюциногенным, или кемарю у себя в номере и вижу сон. Больной кивает Майки, забирает сигарету у него со рта и затягивается:

– Отожгем на ебаной дискотеке!

– Осторожно, – говорит иму тот чувак-подиатр, – пепел в рану сыпется!

– БЛЯДЬ! – рявкает Больной. – Майки, убери нах это говно, промокни суку тампоном! – Он роняет файку и топчет ее каблуком. – Легонько… – говорит он, наблюдая за тем, как Форрестер шурует у Спада внутри, – это ж всего-навсего пепел. «Мальборо», легкие, – добавляет он. – Так, у тебя стоит там зажим, Юэн? Тебе видно, где он? Там же, где на видосе?

– Я… думаю, да, – заикается этот чел Юэн.

– Ты должен, нахуй, знать! Ты ж на врача учился! Ебаную хирургию изучал! – Глаза Больного над маской загораются. – Он на том же месте, как на видео?

– Да!

– Понял. Буду резать… щас… да?

– Хазэ, я…

– Я грю: да! Или мы проторчим тут весь день, или я, нахуй, режу! Это то место? Похоже, как на видео! Это то, блядь, место, Юэн?

– Ладно! Да! – визжит Юэн.

– Погнали!

Я отворачиваюсь, очко сжимается, потом поворачиваюсь обратно, а Больной чикает и сам удерживает это говно зажимом. Судя по тому, что кровь не хлещет фонтаном, остается предположить, что все, нахуй, получилось.

– Да! Пиздец красава! – орет Больной. – А теперь достаем это говно. Майки, подгони эту блядскую коропку…

Форрестер подкатывает к операционной койке тележку. На ней стоит что-то типа миниатюрного холодильника. Длинными хирургическими щипцами Больной достает какую-то склизкую фигню у Спада из живота… ё-мое, похоже на сцену с блядского фантастического фильма за вторжение пришельцев: окровавленная фигня, када он опускает ее в высокотехнологичную коробку, извивается. Из нутра у миня поднимается блевота, но я загоняю ее в раздраженные кишки обратно. Ноги слабеют и трясутся, и я хватаюся за спинку стула для опоры.

Майки герметично закрывает коробку, замечая, чё я смарю на нее:

– По последнему слову техники, Марк. Система забора органов «Лайфпорт». Думал, чё это просто ледник, типа чёбы бухло остужать, а хренушки, тут все наворочено. Не захочешь в курсах быть, скока связей поднять пришлось, чёбы эту красотень заполучить!

– Чё это такое… вся эта ебаная антиутопическая научная фантастика? Чё вы у ниво вырезали? ЧЁ ЗА ХУЙНЯ ТВОРИТСЯ?!

Больной вскидывает кулаки, пока этот чел Юэн занимается Спадом.

– Я СПАС, НАХУЙ, ПОЛОЖЕНИЕ, ВСЕ КАК ВСЕГДА! – орет он, а потом тычет в Юэна: – Нитки! Зашивай пиздюка! Быстро!

– Уже! – цедит Юэн. Потом поворачивается ко мне, и его глаза над маской наполнены эмоциональной травмой. – Я попал в этот дурдом, когда просто вышел выпить на Рождество. Он подсыпал мне экстази…

– Экстази?! Какого ху…

– Ну конечно! Почему бы не обвинить Саймона? – обрывает Больной, но его прет, будто он забил решающий гол в финале Кубка. – Расхожая тема в наших краях! Я единственный пиздюк, которому хватило, нахуй, мужества разрулить этот ебаный дурдом! И разве я иво не разрулил? Хирург Сай! – И он затягивает песню Мадонны, тыча в себя пальцем: – Как хиру-ург… резал в первый свой ра-аз[54]…

У меня бошка кругом. Звонят и приходят эсэмэски от Клауса, Конрада… а теперь и от Карла, но мине поебать. Мы сидим и наблюдаем, как этот пацик Юэн зашивает большой разрез на животе Спада, который лежит в отключке, белее белого, уже похожий на труп.

– Что в коробке? Чё вы с него вырезали?

– Почка, – говорит Больной. – На ней там была Эмилия Кларк[55].

– Ну так вы ж, пиздюки, в этом специалисты, в экстренных операциях. Я в том смысле, что на больничку, блядь, обращаться не пробовали? Нахуй, – вскидываю руки, – не хочу быть в курсах!

– Это для благого дела, землячок, – говорит Больной.

– Благого для Спада, да?

Походу, Больной мгновенно сникает и смотрит на меня конфузливо:

– Хочешь – верь, хочешь – нет. И это только показывает, в какой ебаный дурдом мы вляпались. Но у нас, – он стучит по приспособе в виде белой коробки, – наконец-то есть билет на выход.

Форрестер и похожий на турка чувак шарят в холодильнике из нержавейки. Я думал, какие-то медпринадлежности ищут, но они возвращаются с бутылками немецкого пива. Майки открывает их и раздает. Когда беру свою, руки трясутся.

– Снежок есть? – спрашивает миня Больной.

– Ну, угу…

– Так насыпай, нахуй.

Щас я уже не вижу никакого повода, чёбы не обдолбаться и не остаться обдолбанным навсегда.

– Кто будет?

Форрестер кивает. Турецкий парень Юсеф тоже – нас наконец-то знакомят. Пацик Юэн отворачивается, и я насыпаю четыре дороги на столе с нержавейки.

– Будь у меня образование, я мог бы стать хирургом, типа того, – задвигает Больной. – Но, говорят, все хирурги хладнокровные и корыстные. Видать, многовато во мне итальянской крови, слишком уж горяч.