Ан-чи слегка тряхнул поводьями и двинулся вперед, свита направилась следом. Проезжая мимо зеленоглазого, Андиро Се-о ощутил холодный, ощупывающий взгляд и неожиданно понял, что до дрожи в коленях боится этого олдага, несмотря на охранников за спиной.

Во дворе замка к всадникам поспешили слуги, помогли покинуть седла и приняли поводья.

– Поскольку в крепости его императорского величества гостям ничего не может угрожать, – сказал Редер ари Налн, – стражу лучше оставить здесь. Если беседа затянется, воины будут накормлены и им найдут место для отдыха.

– Хорошо, – без раздумий согласился Ан-чи, затем повернулся к одному из тысячников и перешел на язык белых гномов: – Ренхаро, останешься с ними и проследишь, чтобы все было в порядке.

– Да, повелитель.

Канцлер повел гостей к входу в центральную башню. Его охраняли такие же недотепы-стражники в старых кольчугах. Гвардия консула, носившая черные плащи, сгинула, похоже, вместе с ним.

Андиро Се-о старался особенно не глазеть по сторонам, но все же отметил, что замок построен добротно и что тут потрудились их западные сородичи. Не зря же тот Древний, что навалился на сложенную из оборита стену, не смог причинить ей никакого вреда.

Гости поднялись по широкой лестнице, устланной алым ковром, вошли в высокие двери.

Зал был велик, большую часть правой стены занимали окна. Поддерживавшие потолок полуколонны были стройны, как деревья, пол покрывали плитки мрамора, а в центре помещения стоял большой трон. Престол охраняли статуэтки четырех золотых драконов, а в обруче вделанной в спинку короны горели три огромных рубина.

– О, Хозяин Недр… – прошептал Третий Маг, и Андиро Се-о всмотрелся в человека, который сидел на троне.

Он был молод и казался уставшим. В русых волосах блестела седина, глаза смотрели мрачно. На пальце небрежно положенной на подлокотник руки блестел перстень из алого металла, а на коленях лежал меч в коричневых кожаных ножнах, виднелся шарик противовеса.

Обычный вроде бы пвартер, заурядное кольцо, но почему то и другое притягивает взгляд?

Андиро Се-о не был магом, но он был гномом, и, как всякий представитель своего народа, хорошо чувствовал силу вещей, особенно таких, которые чем-то выделяются на общем фоне. И сейчас он чуял, что видит нечто редкостное, вот только понять не мог, что именно.

Третий Маг, похоже, вовсе онемел от удивления.

Около трона стояли несколько роданов – рыжий юноша, девушка с примесью эльфийской крови, настоящий сельтаро с не раз ломаным носом, и еще кто-то странный – мохнатый, мощный, похожий на льва, выучившегося ходить на задних лапах. Вот только в сапфировых глазах виднелся совсем не звериный разум.

– Приветствую владыку людей, – сказал Ан-чи, единственный среди гостей, сохранивший самообладание.

Сломанная рука причиняла Ларину фа-Тарину больше неудобства, чем боли.

Лекарь сделал все, что в его силах, но мгновенно залечить повреждение мог разве что Господин. Однако ему было не до того. Едва справились с гномом, как в тела начали возвращаться остальные. Лежавшие на полу роданы задергались, точно от невыносимой боли.

Фа-Тарин с изумлением увидел, как лицо одного из них покрывается ожогами.

– Что происходит? – спросил он, забыв о почтительности и страхе перед Тринадцатым.

– Все идет как надо… – прохрипел тот, совершенно безумными глазами всматриваясь куда-то вверх, сквозь крышу шатра. – Мы побеждаем…

Вокруг Господина клубилась багровая дымка, в ней мелькали тени, слишком размытые, чтобы их можно было опознать. Растекалась в стороны, по полу, и роданы переставали биться, успокаивались.

Тысячники и сотники начали открывать глаза, взгляды их были испуганными и безумными.

– Вон отсюда! – рявкнул Тринадцатый на фа-Тарина. – Не до тебя!

Гном вылетел из шатра, точно выбитое донышко бочки с пивом. Едва отскочил в сторону, как внутрь устремились служители Господина, потрясая жезлами и бормоча что-то невнятное.

– Кровь глубин, – пробормотал фа-Тарин, и зашагал к своей тысяче.

Светлое пятно солнца за облаками стояло высоко. В лагере все было спокойно – воины, пользуясь неожиданной возможностью, отдыхали. Изредка раздавался смех, иногда вжикал точильный камень, которым водили по лезвию меча.

– Докладываю, – встретил тысячника у палатки Наллиен тал-Долланд. – Все в полном порядке, происшествий нет.

Фа-Тарин перехватил взгляд альтаро, направленный на руку гнома, и подумал, что сотнику наверняка хочется узнать, что происходило в шатре Господина и каким образом тысячник заработал перелом.

– Очень хорошо, – сказал он. – Хотя какие тут могут быть происшествия – кто-то заспится до смерти?

Тал-Долланд хмуро улыбнулся.

У шатра Тринадцатого тем временем кипели события. Одного за другим выносили роданов, то ли мертвых, то ли раненых, бегали служители, раздавались сердитые крики. От того места, где стояла палатка фа-Тарина, все было хорошо видно и слышно, он даже мог разобрать отдельные слова.

– Что-то не так? – осторожно спросил тал-Долланд.

– Сам не знаю, – ответил гном, решив, что сейчас можно не кривить душой.

От ало-черного шатра тем временем расползалась тревога. Лагерь просыпался, воины вскакивали на ноги, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что же там творится. Стреноженные лошади беспокоились, нервно дергали хвостами, зато «союзники» на опушке леса стояли, точно статуи, хотя обычно все время находились в движении.

Наконец, полог откинулся, и наружу вышел Господин.

– Братья, слушайте меня! – мощный голос полетел над лагерем, вынудил затихнуть разговоры. – Мы только что одержали славную победу! В неимоверной злобе враги нанесли нам кое-какой урон, пострадали тысячники и сотники! Но их раны получены не зря!

Он говорил еще что-то, столь же высокопарное, но фа-Тарин его уже не слушал. Он вспоминал собственные ощущения в теле «скакуна», ответный удар из Золотого замка, и думал, что ранее Тринадцатый не врал так нагло тем, кто верит в него. Или врал, а они не замечали?

Затем Господин отдал приказ собираться и выступать, и лагерь забурлил, точно охваченный пожаром муравейник. От его шатра пришел Сахти Носатый, с царапинами на перекошенном лице и таким ужасом в глазах, что ни у кого не хватило духу задавать ему вопросы.

– Идем на Безарион, – сказал фа-Тарин сотникам. – Надеюсь, что там нам дадут отдохнуть по-настоящему.

Ни одно войско, даже поддержанное горячей верой в предводителя, не в состоянии пройти тысячи миль. Износится одежда, прохудятся сапоги, усталость набьет мускулы опилками, а голову – туманом, и даже вера притупится и ослабеет, из яростно бьющего ключа станет мелким болотцем.

Но Тринадцатый про это, похоже, забыл.