Командир ответил долгим взглядом.

Баррикада осталась за домами. Они пробирались по развалинам.

– Значит, прикроешь меня? – по-русски спросил Курт Мейер.

Блондин уставился на него.

– Что стал? Нам надо идти. Времени в обрез.

Парень зашагал вперед.

– Значит, не помнишь меня? – вновь по-русски спросил Иван Денисов. – Один раз – в катакомбах. Второй раз – портрет. – Он улыбнулся, видя, как стал серьезным блондин. Добавил: – Так Адель жива?

– Н-не знаю… – Блондин покачал головой. – А ты откуда?..

– …Знаю русский язык? – Курт Мейер улыбнулся. – Не удивляйся, я такой же русский, как и ты… У каждого свой путь…

Став комендантом «большого Парижа», фон Хольтиц решил изменить политику немецких властей. Он распорядился срочно передать Обергу и Кнохену, чтобы выпустили на волю всех арестованных. Комендантский час отменил. Однако уже было поздно. В городе полыхало восстание.

20 августа к коменданту с утра поступали донесения от немецких подразделений, противостоящих французам. Мэрия была в руках восставших. Фон Хольтиц отмечал флажками на карте объекты, которые теряли немцы.

– Черт бы все побрал, – выругался фон Хольтиц. Он поднялся и отметил флажком мэрию. Стоял и долго рассматривал карту.

В кабинет влетел запыхавшийся адъютант.

– Генерал, принята шифровка из Берлина! – сказал адъютант. – Сейчас по радио будет говорить фюрер…

Фон Хольтиц резко обернулся:

– И что?

– Обращение адресовано вам лично!

– Так включай радио, черт возьми…

Адъютант пересек кабинет и включил радиоприемник, который стоял на подоконнике. Некоторое время слышался треск эфира. Адъютант подкрутил ручку настройки, и комендант услышал:

– …Париж должен быть уничтожен! – захлебывавшимся голосом вещал фюрер. – Военный комендант города генерал фон Хольтиц, я обращаюсь к вам! Вся Германия обращается к вам! Вы слышите?…Весь мир содрогнется…

В кабинет влетел полковник Клинк, начальник отдела транспорта.

– Генерал, вы слышите? – блестя глазами, заявил он. – Телефонируйте на аэродром, пусть кто-нибудь поднимает самолеты…

Комендант принялся хлопать себя по карманам, искал сигареты. Вот он вынул пачку, трясущейся рукой достал сигарету и закурил.

– Чего вы ждете, генерал? – спросил полковник.

Фон Хольтиц посмотрел на него:

– Полковник Клинк, соберите своих людей и срочно отправляйтесь к мэрии, возможно, вам удастся отбить ее у французов… Исполняйте!

– А приказ фюрера?

– Еще одно слово, и я прикажу вас расстрелять!

Клинк помотал головой и сорвался с места.

В радиоприемнике звучал захлебывавшийся голос фюрера… Фон Хольтиц метнул на приемник ненавидящий взгляд, вдруг достал пистолет и разрядил его в радиоприемник.

Майор Поль подробно описал дом, в котором расположился пулеметный расчет. Пробираясь по развалинам, Курт Мейер и Павел Бондарев быстро нашли тот дом, который был нужен. Серая пятиэтажка с высокой крышей, почерневшей от времени, с пустыми глазницами окон.

– Как думаешь, где они? – спросил Курт.

– Улицу простреливать было бы удобно со второго этажа. Ну-ка…

Они шмыгнули во двор и зашли в подъезд. Курт Мейер остался внизу, Павел Бондарев поднялся на второй этаж.

Скоро Павел вернулся.

– Я видел, их двое, – довольно кивнул он. – Кажется, меня не заметили.

– Да, иначе уже гремели бы выстрелы. Что думаешь делать?

– Надо чем-то выманить их. Черт, ты зря не взял свой китель!

– Погоди, у меня есть мысль. Гранаты лучше оставим здесь.

Они сложили гранаты в темном месте под лестницей.

Поднялись по лестнице. Курт прокричал на немецком языке, обращаясь к пулеметному расчету:

– Солдаты, фюрер с нами! Я приказываю вам… – Он намеренно сделал паузу. И она оказалась выверенной. Один солдат, а за ним и второй показались над подоконником…

Курт и Павел были готовы. Они выстрелили одновременно. Оба немца были убиты наповал.

– Ты отлично стреляешь, – сказал Павел Бондарев Курту. – А теперь – вниз, быстро!

Они спустились, прыгая через три ступеньки.

– Вперед, через двор! – скомандовал Курт.

Они пересекли двор и вошли в подъезд. Окна квартиры первого этажа выходили на улицу. Дверь оказалась незаперта. Они вошли в эту квартиру, о которой знали заранее, остановились в прихожей. Курт выглянул из-за выступа стены. Окна зала были без стекол, сразу за окном Мейер увидел пятнистую броню танка.

Мейер отпрянул.

– Мы пришли туда, куда нужно! – произнес он довольным тоном.

– Хорошо, – кивнул Павел. – Я пошел…

Он бегом пересек комнату, замер, прислонившись к стене. Граната была с ним. Он вырвал кольцо и метнул гранату в окно. Тут же присел. На улице полыхнул взрыв…

То же самое проделал Курт Мейер. Прогремел второй взрыв.

– Теперь – ходу! – скомандовал Курт Мейер.

Они припустили к двери, выскочили на улицу.

Два танка, подорванные Куртом Мейером и Павлом Бондаревым, перегородили улицу, по ней теперь нельзя было проехать. Защитники баррикады могли ликовать. Озадаченные немцы прекратили атаки, и баррикада продержалась до вечера. В двадцать один ноль-ноль был получен приказ полковника Анри Роль-Танги прекратить огонь.

– Что такое? – спросил Курт.

Майор Поль объяснил ему. Консул посольства Швеции в Париже предложил перемирие. Гитлеровцы послушались – они хотели получить передышку в надежде, что войска с фронта прибудут в Париж.

В условиях острой нехватки боеприпасов перемирие удовлетворило и восставших. Они надеялись на появление войск де Голля.

23 августа 1944 года танковые колонны генерала Паттона охватили Париж в смертельные клещи. В авангарде наступающих двигалась французская бронетанковая дивизия генерала Леклерка.

На перекрестке автомобиль генерала Эйзенхауэра догнал арьергард французских танков. Водитель притормозил. К автомобилю бежал какой-то полковник. Когда француз приблизился, стал виден Лотарингский крест на его берете.

– Разрешите повернуть танки на Париж! – откозыряв, произнес полковник.

– Кто вы такой? – резко спросил Эйзенхауэр.

– Полковник Леруа, бронетанковая дивизия Леклерка.

– Я приказывал Леклерку двигаться на восток, – проворчал Эйзенхауэр. – Город находится под контролем внутренней армии Парижского района. Шведский консул обещал перемирие…