Несмотря на раздражение, я не могу не восхищаться этим парнем, видя воочию, насколько Джона в курсе повседневных событий «Дикой Аляски». Я понимаю, почему отец так на него полагается. И почему он решил, что Джона подойдет для того, чтобы сохранить семейный бизнес – который был жизненной силой Флетчеров на протяжении десятилетий – на плаву. И насколько важной будет помощь Джоны в ближайшие месяцы и годы.

– Тогда хорошо. Мы готовы.

Если раньше мой желудок был напряжен, то теперь он начинает крутиться и переворачиваться со странной смесью ужаса и волнения, пока я наблюдаю, как Джона забирается в самолет и надевает гарнитуру.

– Повеселись, Калла! – Агнес начинает отходить назад.

Сонни ждет меня, держа одну руку на двери, стремясь закрыть ее. Из его свободных пальцев свисают оранжевые палочки.

Я забираюсь на свое место. Здесь не так тесно, как в «Супер Кабе», но и далеко не так просторно, поэтому рука Джоны будет прижата к моей от плеча до локтя, и так будет до тех пор, пока мы находимся здесь. С пилотом его размера этого не избежать, поэтому я пытаюсь сосредоточить мысли на передней части самолета. Это не что иное, как панель с циферблатами, переключателями и рычагами, с вырезанным пространством по обе стороны для наших ног. Пальцы Джоны плавно перебирают, нажимают и тянутся по панели с мастерством человека, который делал это уже тысячу раз.

Из двигателя самолета доносится низкий гул, и пропеллер вращается один… два раза, прежде чем его отдельные лопасти расплываются.

Джона без слов протягивает мне гарнитуру. Я принимаю ее, отчетливо осознавая, как соприкасаются наши пальцы в процессе.

Даже если он меня не привлекает.

Даже если я все еще хочу ударить его по лицу.

– Слышишь меня? – раздается его глубокий голос в моем ухе.

– Да. Сколько лет этому самолету?

Потому что он похож на один из тех автомобилей из фильма «Бриолин», с обитыми стенками и большими металлическими ручками для опускания окон в дверях.

– Старше нас обоих.

– Ох, замечательно.

Машины вдвое моложе меня разваливаются на дороге, а я должна доверять этому куску металла в воздухе?

– Не трогай штурвал.

– Что?

Мускулистая рука Джоны задевает меня, когда он тянется, чтобы коснуться черной штуки передо мной, которая напоминает огромный контроллер аркадной игры. Она точно такая же, как и та, что перед ним.

– Или педали на полу. Они управляют рулями.

Я даже не знаю, что такое рули. Что еще важнее…

– Где рвотный мешок?

– Тебе он не понадобится.

– Мой единственный опыт перелета с тобой говорит об обратном.

– Тебя не укачает.

– Ты не можешь просто захотеть, чтобы этого не произошло. Где он?

Он качает головой и тяжело вздыхает.

– Под твоим сиденьем.

Пока Джона сигнализирует авиадиспетчеру аэропорта, я тянусь вниз и начинаю шарить пальцами, пока не нащупываю мягкий бумажный край. Я вытаскиваю его и заправляю в узкий держатель на боку двери.

– Расслабься, не нужно бояться, – предупреждает Джона мне в ухо, когда самолет начинает катиться вперед.

Я не утруждаю себя ответом, сосредоточившись на Сонни, который прогуливается неподалеку от нас, размахивая оранжевыми палочками. Самолет подпрыгивает и трясется над трещинами в асфальте, вызывая странное и страшное чувство дежавю.

Я затягиваю ремень безопасности, оглядывая небольшую армию самолетов моего отца, некоторые из них загружаются рабочими экипажами, а другие ожидают небольших групп туристов. Я не могу сказать, кажется ли взлетно-посадочная полоса перед нами узкой и короткой на фоне широких просторов плоской земли, которая нас окружает, или это потому, что полоса на самом деле узкая и короткая.

– Я не знаю, как можно быть дочерью Рена и так сильно нервничать в маленьком самолете.

– Потому что мой первый раз в маленьком самолете оказался ужасающим опытом с ужасным, злым пилотом, – бросаю я в ответ.

Грудь Джоны вздымается.

– Слушай, это был дерьмовый поступок с моей стороны, и мне жаль.

Мы достигаем конца взлетно-посадочной полосы «Дикой Аляски». Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с льдисто-голубыми глазами, и обнаруживаю в них редкую искренность.

– Зачем тогда ты это сделал?

– Не знаю. Наверное, хотел посмотреть, из чего сделана дочь Рена Флетчера.

– Из чего сделана? – фыркаю я. – Ну, ты близко подошел к тому, чтобы посмотреть, из чего состоит содержимое моего желудка.

– Да, это не входило в мои планы. – Джона сильно хмурит брови. – Я видел все эти твои фотографии и решил, что ты одна из тех заносчивых городских цыпочек, которых я терпеть не могу.

Я хмурюсь.

– Какие фотографии?

– Я не знаю. Те, которые показала мне Мэйбл на своем телефоне.

Наверное, он говорит о моем аккаунте в инстаграме.

– А что не так с теми фотографиями?

– Ничего. Просто когда девушки выглядят так, как ты… – Он трясет головой. – Наверное, я хотел с самого начала сбить с тебя спесь.

«Как я». Как кукла Барби, по его словам.

– Так что? Я больше не заносчивая городская цыпочка, которых ты терпеть не можешь?

– Ты определенно заносчивая. – Его губы изгибаются в кривой улыбке. – Но с тобой все в порядке.

Он связывается по рации с диспетчерской вышкой, а внутри меня бурлит странная смесь страха и волнения.

Мы молча ждем разрешения на взлет.

– Значит, я был для тебя первым? – мягко бормочет Джона.

– Что?

– Ты сказала, что я был твоим первым разом.

До меня доходит, и я закатываю глаза, несмотря на румянец на щеках.

– Да, и ты был не на высоте. Тебе должно быть стыдно.

Глубокий смешок Джоны отдается в моей груди.

Авиадиспетчер вызывает его и сообщает о готовности.

– Если я умру сегодня, я тебя убью. – Я стискиваю бедра, борясь с внезапным желанием пописать.

– Для этого придется постараться, – отвечает Джона, его сильные руки сжимают штурвал.

– А если серьезно, куда ты меня везешь?

Он щелкает еще несколькими переключателями.

– Я собираюсь показать тебе, что «Дикая Аляска» – это гораздо больше, чем просто зарабатывание денег, – говорит Джона, повторяя горькие слова, которые я произнесла всего несколько дней назад у кассы «Мейера».

Я задерживаю дыхание, когда самолет начинает разгоняться.

Глава 14

Я смотрю на просторы глубокого синего и насыщенного зеленого цветов внизу.

– Я никогда раньше не видела столько озер!

Бесчисленные водоемы странной формы разбросаны во все стороны, куда только хватает глаз. Их так много, что я не могу сказать, перемежается ли суша с водой или вода с сушей.

А в центре всего этого – колония прямоугольных зданий, крыши которых представляют собой яркую коллекцию красных, зеленых и синих