ее семье жить здесь, если у нее проблемы со здоровьем? Будь я на их месте, я бы переехала в Бангор.

Джона украдкой смотрит в мою сторону, сильно нахмурив лоб.

– Потому что ее семья живет здесь уже сотни лет. Это их дом. Это все, что они знают. Это то, как они хотят жить. – Он говорит об этом так буднично, словно другого объяснения нет, и нет необходимости уточнять.

– Я не понимаю.

– Ты и не обязана – ты просто должна уважать это.

Теперь Джона читает лекцию мне. В голову приходит еще одна мысль.

– Так вот почему ты торопил меня с утра?

– Ты имеешь в виду, что возможность маленькой девочки дышать была важнее твоего тщеславия?

Я закатываю глаза, принимая это за подтверждение.

– Ты мог бы сказать мне. Тогда я бы не решила, что ты просто ведешь себя как мудак.

– И где же тут веселье? – Джона открывает мою дверь и придерживает ее для меня.

– Значит, у тебя есть манеры, – бурчу я, садясь на свое место.

– Обычно я приберегаю их для девушек, но сегодня сделаю исключение, – бросает он в ответ, не пропуская ни одного удара, и захлопывает мою дверь, прежде чем я успеваю ответить.

– Ублюдок, – бормочу я, закусывая нижнюю губу, чтобы не улыбнуться.

Однако его колкие замечания уже не так жалят, как в начале.

Вообще-то, думаю, что мне начинает нравиться этот балаган.

Я жду Джону, пока он делает два медленных круга вокруг самолета, его мозолистые пальцы гладят металлический корпус, брови нахмурены в напряженном внимании. Наконец, он забирается внутрь.

– С самолетом что-то не так?

– Ни трещин, ни утечек. Все хорошо.

– Значит… Куда дальше? – спрашиваю я, когда он снова начинает щелкать выключателями.

– То есть ты еще не бросаешь меня? – Он говорит это шутливым тоном, но я чувствую сомнение.

– А ты хочешь, чтобы бросила?

Он больше не может терпеть такого пассажира?

Следует долгая пауза.

– Нет. Не хочу.

– Что ж, хорошо тогда. Только не упади в воду, ладно?

Джона усмехается, надевая гарнитуру.

– Если ты думала, что посадка здесь была захватывающей, подожди, пока мы не взлетим.

* * *

Джона выключает двигатель. После дня, проведенного под его почти непрерывный рев, тишина кажется еще более безмятежной.

Сняв гарнитуру, я откидываюсь на сиденье и смотрю на здания «Дикой Аляски». Солнце все еще высоко, хотя уже больше восьми вечера. Голова болит от усталости и перевозбуждения, а еще от голода. За весь день я съела только яблоко, банан и горсть крекеров, которые Агнес предложила мне во время одного из наших возвращений на базу.

– Значит… – Джона вздыхает. – Просто зарабатываю деньги, верно?

Если его миссией было заставить меня сегодня взять свои слова назад, то он блестяще преуспел в этом. Это был долгий и утомительный день посадок на ухабистые взлетно-посадочные полосы, которые представляют собой не что иное, как короткие грунтовые дороги, изолированные тысячами километров в основном необитаемой земли во всех направлениях. Почти каждая поездка сегодня была сделана ради жителей деревень, чтобы передать им предметы первой необходимости, которые были заказаны несколько недель назад. Джона знал всех этих людей по именам. Он шутил с ними и извинялся за ожидание. Они благодарили его, хотя большинство ждали у этих взлетно-посадочных полос уже несколько часов. Одна из них несколько дней была недоступна из-за сильного тумана, который не позволял пилотам там приземляться.

Улыбаясь этому парню, я думала о том, сколько раз я заказывала косметику или одежду через интернет, только чтобы испытать глубокое разочарование, придя домой с работы и обнаружив, что товар не доставлен. И о моей маме, которая однажды уронила телефон в раковину и заказала новый с доставкой на следующий день. Она задержалась дома из-за этого. Посылка наконец-то пришла как раз тогда, когда я возвращалась домой с работы, и поэтому я имела удовольствие наблюдать, как мама издевается над курьером, рассказывая, как она потеряла целый день своей жизни, что телефонный оператор должен понимать, насколько важен телефон в современном обществе, что компания-поставщик почты должна модернизировать свою систему, чтобы доставлять продукты в более короткий срок, как они не ценят время своих клиентов и почему она заслуживает компенсации за потерянные часы работы – и все это время мужчина в униформе с вынужденным терпением и остекленевшим взглядом ждал, пока она распишется за получение. Словно настолько привык к тому, что люди кричат на него из-за, казалось бы, важных посылок, что их слова просто пролетают мимо его ушей. И я держу пари, что это происходит постоянно.

Моя мать, которую никогда нельзя было назвать терпеливой, ругала совершенно незнакомого человека за мобильный телефон, который пришел в тот день, когда должен был прийти; а в это время житель деревни весело болтал с Джоной, показывая ему фотографии хаски, которых он тренировал для какой-то большой гонки на собачьих упряжках, и который несколько дней ждал пенициллин в этом поле, которого в деревенской клинике, в свою очередь, ждали неделями.

Я не удивлена, что моя мать плохо адаптировалась здесь.

И я начинаю понимать, какой Джона увидел меня – двадцатишестилетнюю девушку, появившуюся в танкетках на высокой платформе и шляпе от «Брикстон», с двумя огромными чемоданами на буксире – и почему захотел сбить с меня спесь.

– Просто зарабатываешь деньги и доставляешь пиццу, – в шутку поправляю я.

– Точно, – хохотнул он. – Но ты видела, как засветилось лицо того ребенка?

– Самый счастливый маленький именинник, которого я когда-либо видела.

Джона трясет головой.

– А ты почти все испортила.

Я испускаю стон.

– Это была бы твоя вина.

Он бросает на меня недоуменный взгляд, и я не могу удержаться, чтобы не рассмеяться.

– С чего мне было тебе поверить?

Когда сегодня подъехало такси и передало Джоне две коробки с пиццей из «Джиджи», я решила, что это наш заказ. А потом, когда Джона сказал, что мы везем ее в деревню на шестой день рождения маленького мальчика вместе с другими грузами, то решила, что он меня разыгрывает.

Умирая с голоду, я потянулась к пицце, чтобы оторвать кусок и счистить с него сыр, когда Джона закричал и выхватил коробку.

Слава богу, потому что мать и маленький мальчик ждали нас у взлетно-посадочной полосы, когда мы прибыли в деревню с населением в триста человек. Глаза мальчика были огромными от радости и предвкушения. Его мама объяснила, что с тех пор, как в прошлом году сельская учительница – женщина из Чикаго – рассказала классу об этом популярном блюде, все, что ее сын хотел получить на свой день