– Все это – часть дельты Юкон-Кускоквим. Впереди нас Берингово море, – объясняет Джона, его глубокий голос проникает в мои уши.

Я нацеливаю «Кэннон» Саймона и пытаюсь сделать несколько снимков захватывающего дух пейзажа. Блики солнца, отражающиеся от стекла, затрудняют работу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично. Этот самолет определенно получше. Разве я кричу?

Джона ухмыляется, демонстрируя идеальную белозубую улыбку.

– Нет, ты молодец. – Его ястребиные глаза осматривают небо вокруг нас. – Это отличный день для полетов. Ветер не такой сильный, как обычно.

– К тому же ты намного лучше, чем тот последний пилот-мудак, который у меня был.

Я с трудом сохраняю спокойное выражение лица, делая снимки красочного города, чувствуя взгляд Джоны на своем лице. Жду его остроумного ответа.

– Это Квигиллингок, куда мы и направляемся, – говорит он вместо этого.

– Такое ощущение, что мы только взлетели.

– До него всего тринадцать минут полета. Большинство поездок в деревни такие же короткие. Даже путь до Уткиагвика занимает у нас менее двух часов, а это самая северная точка Аляски. – Джона отклоняет самолет вправо, и я чувствую всплеск бабочек в животе.

Но, признаюсь, это уже не так страшно, как раньше.

Хотя вид сверху живописный, реальность внизу – это совсем другая история.

Я наконец-то снова ощущаю возможность дышать и говорить.

– Все деревенские аэропорты похожи на этот?

Если это место вообще можно назвать аэропортом.

Потому что если это так, то я не хочу смотреть на остальную Аляску.

– Не-а. Это один из самых опасных, – непринужденно говорит Джона, словно не обращая внимания на рывки и тряску самолета, пока направляет нас по узкой, неровной гравийной дороге с водой по обеим сторонам. Мы, по сути, просто высадились на пятачке острова.

– И ты подумал, что будет отличной идеей взять меня с собой?

– Крещение огнем.

– Я уже крестилась, спасибо.

Не то чтобы я ходила в церковь за последние два десятилетия. Я делаю успокаивающий вдох.

– Я думала, что мы соскользнем в воду.

Джона ухмыляется, снимая гарнитуру, когда мы, наконец, останавливаемся недалеко от лазурно-голубого сарая без окон, у которого сидят два человека, рядом с ними квадроцикл. Джона щелкает рядом переключателей, которые приводят пропеллер к медленной остановке и выключают двигатель.

– Возможно, ты бы нырнула туда с другим пилотом. Но я слишком хорош.

И слишком самоуверен.

Отстегнув ремень безопасности, Джона тянется всем телом к креслу позади меня, его твердая грудь прижимается к моему плечу, пока он пытается что-то отстегнуть. Я чувствую запах мяты в его дыхании. Это заставляет меня поджать губы от беспокойства, что мое дыхание не такое свежее.

Те двое идут к нашему самолету. Они одеты так же, как все, кого я до сих пор встречала на Аляске, – фланель и хлопок сверху и джинсы с ботинками.

– Почему мы здесь, еще раз?

– Чтобы завезти портативный аппарат искусственной вентиляции легких. – Джона, наконец, вытаскивает красный чемоданчик одной рукой. Я вынуждена отодвинуться, чтобы не попасть под удар по голове. – Давай. Пора познакомиться с одним из клиентов «Дикой Аляски». – Открыв дверь, он ловко выскальзывает наружу.

Я не так грациозна при спуске, теряю опору и спотыкаюсь на пути вниз. К тому времени, как я огибаю самолет, Джона уже передает чемодан.

– …из-за песка, поднятого ветром в последние пару дней, – говорит женщина. – По крайней мере, сегодня все не так плохо.

Это женщина средних лет, коренная жительница Аляски, с добрым лицом и черными от сажи волосами, собранными в хвост. У нее легкий акцент, похожий на акцент моего отца, Агнес, Майкла и почти всех остальных людей, которых я встретила здесь и которые всю свою жизнь провели на Аляске. Он напоминает мне акцент девушки из университета, которая выросла почти в восьми часах езды в Су-Сент-Мари. У нее была своеобразная манера говорить: гласные звучали дольше, некоторые согласные отсутствовали. В целом, она не торопилась в произнесении слов. Даже несмотря на то, что эти диалекты не одинаковы, в них отчетливо различимо «северное» звучание.

– Это должно ей помочь. Простите, что так долго добирался сюда. – Джона привычным жестом приглаживает волосы. Интересно, действительно ли его бейсболку нужно поправлять, или это бессознательное движение?

– Эти новые намного меньше. – Женщина удивленно смотрит на футляр в своей руке. – Эвелин сказала, что вы донимали Анкоридж, пока они не сдались?

– Они говорили ей, что смогут только на следующей неделе, но это полная чушь. Они держали этот в кладовке на всякий случай.

– Ты спаситель, Джона.

Любопытный взгляд женщины переходит на меня.

– Энид, это Калла, дочь Рена. Она приехала из Торонто. Я показываю ей, чем мы занимаемся.

Лицо женщины расплывается в улыбке.

– Здесь все знают твоего отца. И Джону. – Она кивает на него. – Они всегда помогают. Это стоит денег, но они помогают.

– Содержание самолетов обходится недешево, – лекторским тоном произносит Джона.

Энид отмахивается от него с легкой усмешкой.

– Я знаю, знаю. Я шучу. Вы, ребята, самые лучшие. Я всегда могу рассчитывать на вас.

– Мы уже отправляемся. Поставьте аппарат искусственной вентиляции легких девочке прямо сейчас и позвоните в офис, если понадобится что-то еще, – говорит Джона, уже делая шаги обратно к самолету.

– Скажи Рену, чтобы скорее приезжал. У меня будет для него немного красных водорослей, – окликает Энид.

Я улыбаюсь, и, помахав руками, мы идем к самолету.

– Красные водоросли?

– Они много едят их здесь.

– А мой отец…

– Ненавидит их, но никогда нельзя отказываться от еды деревенских жителей. Они сами добывают себе пропитание. Это большой труд, и это важный жест с их стороны, когда они предлагают тебе свою пищу.

– Энид – врач?

– Не-а. Она что-то вроде медсестры. Ее обучили базовому уходу, и она регулярно обращается к докторам в Бангоре. Иногда мы прилетаем с врачом, чтобы организовать клинику и осмотреть жителей деревни.

– Значит, если кому-то нужно попасть в больницу…

– Для экстренных случаев есть медэвакуация, в противном случае они вызывают нас. Мы уже забирали людей с серьезными травмами. – Тон Джоны становится мрачным. – Эти полеты всегда кажутся в пять раз длиннее.

Но я готова поспорить, что Джона никогда не отказывается их совершать. Он может быть ослом, но он, похоже, осел с тягой к помощи другим.

– Что случилось с той маленькой девочкой?

– Сильная астма, и ее ингалятор в последнее время не очень помогает. Ей нужен аппарат искусственной вентиляции легких, а тот, что у них был – динозавр, судя по звукам, – вышел из строя на прошлой неделе. Теперь, по крайней мере, бедный ребенок сможет снова дышать. – Джона вздыхает, и в этом простом звуке я чувствую огромное облегчение.

– Зачем