Тем не менее удар был достаточно сильным, чтобы убедить Елизавету отказаться от войн на протяжении ближайших двадцати лет. В международных делах она стала придерживаться изоляционистской политики, что усилило ее решимость диктовать условия замужества Марии. Если Англия должна стать крепостью, то крайне важно изолировать Марию и убедить ее порвать связи с Европой — в противном случае вечная проблема Шотландии как обходного пути в Англию возникнет снова, как она постоянно возникала в правление Генриха VIII.

После вывода войск из Нормандии политика Елизаветы в отношении Шотландии резко активизировалась, сосредоточившись на праве отвергнуть любого предполагаемого мужа Марии, которого та может найти. Когда Елизавета и Сесил узнали о визите кардинала в Инсбрук, Рэндольфу приказали проинформировать Марию, что, если она выйдет замуж за эрцгерцога или кого-либо еще из родственников императора, дружеские отношения с Англией будут разорваны.

Рэндольф доставил это послание в замок Крейгмиллар неподалеку от Эдинбурга, где любила отдыхать Мария, 1 сентября. Услышанное ей очень не понравилось. Она постоянно перебивала Рэндольфа, задавала столько вопросов, что он «за час едва сумел сказать то, что могло быть изложено за четверть часа». Мария потребовала предоставить послание в письменном виде, чтобы она могла как следует обдумать его.

Затем на стол Сесила легло донесение Смита, и Рэндольфа отозвали в Лондон. Мария гневно настаивала на праве знать, какие браки для нее «отбираются». Елизавета жаловалась, что ее кузина королева угрожает предать все гласности. Мария хотела знать, «во-первых, кого позволено выбрать, а кого нет; во-вторых, каковы намерения по части объявления ее титула».

Это превратилось в битву характеров. В идеальном мире Мария должна была проигнорировать Елизавету и поступить согласно своим желаниям. Потребовав — в насмешку — сообщить, за кого ей позволено выйти замуж, она сама вручила английской королеве оружие против нее. Но у нее практически не оставалось выбора. Шотландия была слабой страной — немногочисленное войско и отсутствие финансовых резервов не позволяли вести войну без посторонней помощи. Даже более богатая, низинная часть зависела от торговли с северными графствами Англии. Поскольку Екатерина Медичи отказалась ей помочь, а Филипп II по-прежнему защищал Елизавету, Мария оказалась в безвыходном положении. В то же время она хотела, чтобы ее признали наследницей Елизаветы — так она укрепит законность своего положения и справится со своеволием Нокса и неверных лордов.

В конце 1563 г. Мария отвергла совет дяди выйти замуж за эрцгерцога, но это не означало разрыв дипломатических связей с континентом. Глубина разногласий с семьей Гизов проявилась в ее исполненной горечи фразе: «Мой дядя действительно меня любит: пока у него все хорошо, ему безразлично, что будет со мной». Но если на поддержку из Франции в данный момент рассчитывать не приходилось, у Марии все еще оставались шансы перехитрить Елизавету и Сесила.

17 ноября Рэндольф получил новые инструкции — огласить ограничения для Марии в выборе мужа. Они оказались настоящим кошмаром. Суть не изменилась — Марии предлагали выйти замуж за человека, предпочтительно английского дворянина, который всецело предан идее дружбы с Англией. Если подходящего кандидата не найдется, ей следует испросить разрешение Англии выйти замуж за иностранца, при условии, что после свадьбы он готов жить в Шотландии. Он должен иметь «естественную склонность и любовь к этому острову» и «не быть сочтен неподходящим» (Елизавета любила использовать двойные отрицания); неподходящими считались «сыны» Испании, Франции или Австрии.

Таков был первый вариант. Затем Елизавета смягчила свою позицию. Она снова прислушалась к своим инстинктам как королевы и как женщины и предусмотрела основу для компромисса. Если Мария последует английскому совету, ее династические права будут восстановлены, в каковом случае «мы, со своей стороны, не откажемся позаботиться о ней как о нашей единственной сестре или как о родной дочери».

Сесила это возмутило. Первым делом он вычеркнул «родной» из последнего предложения. Затем удалил весь последний абзац. «Мы, — написал он вместо этого, — обещаем ей, что если она даст нам основание полагать, что в выборе супруга прислушается к нашему мнению», то «в таком случае мы тотчас приступим к рассмотрению ее права, используя все средства для ее поддержки». Мария должна представить доказательства своего права наследования трона. Затем последует решение суда, который объявит, законны ее претензии или нет. И только после этого, «если мы увидим, что дело решилось в ее пользу», Мария может рассчитывать, чтобы с ней обращались как с «единокровной сестрой или дочерью» Елизаветы.

Поправки Сесила были приняты. Они не только оскорбляли Марию, предлагая, чтобы помазанная королева, правитель независимого государства, признала юрисдикцию английского суда, но и вводили в уравнение абсолютно новый элемент — требование, что ее право должно рассматриваться только через суд.

Невообразимое требование. Обычное стремление к замужеству — и выполнение общепризнанных обязательств женщины-правителя, что Сесил мог только пожелать для своей королевы, — превращало Марию в просительницу. Ее уже рассматривали как главного противника, а теперь она представала как сторона защиты в суде.

Разумеется, это была чрезмерная реакция, отражавшая усиливающуюся в Англии паранойю относительно заговора Гизов и папы римского. Мария до сих пор не нашла мужа, который укрепил бы ее претензии, но теперь она могла возобновить попытки. Однако сначала следовало разобраться с требованиями Елизаветы и Сесила, усилия которых подчинить себе ее саму и ее страну стали такими явными, что уже представляли собой угрозу. Примирение сменилось конфронтацией. Нужно было притвориться покорной, а потом поставить противника перед свершившимся фактом.

В ноябре 1563 г. Елизавета заявила о своем праве отвергнуть выбор Марии и посоветовала ей выйти за английского дворянина. Если Мария откажется, она согласна рассмотреть кандидатуру иностранца, но только не из Испании, Франции или Австрии; однако выдвинутые условия были настолько жесткими, что граничили с оскорблением. Имена пока не назывались. Если Елизавета все это время имела в виду одного из своих фаворитов, то точно об этом ничего не известно.

Сесил пошел еще дальше, потребовав рассмотрения судом династических претензий Марии. Елизавета поддалась на уговоры Сесила, но смягчила удар, отправив Марии знак любви. Это было украшение, кольцо с бриллиантом, которое она «чрезвычайно ценила». За год до того, как Мария окончательно отвергла претензии Англии относительно условий ее брака, ей приходилось вникать в смысл таких неоднозначных, а иногда и взаимно противоречивых знаков.

Когда Рэндольф преподнес кольцо, Мария обрадовалась. Кольцо символизировало роль Елизаветы как ее «возлюбленной» и как будто возвращало время назад, к весне 1562 г., когда на повестке дня была встреча двух «сестер королев» в качестве прелюдии их символического союза. Словно для того, чтобы подчеркнуть эту мысль, Мария «часто смотрела и много раз целовала» кольцо.