Регина оделась, не задумываясь об элегантности, – одежда у нее была сплошь импортная, так что плохо нарядиться она никак не могла. А вот Артурчика одела тщательно, старательно, как маленького принца, – пусть Лидка завидует! Говорила же она Лидке – нечего плодить нищету. Ну и вот – оцените разницу!

Девятилетнюю Ксюшу одевали без лишней роскоши. Анна Ильинична приберегала деньги на будущее. Сейчас Ксюше наряды не требовались, а что все девчонки в классе одеты лучше – так это ничего, цыплят по осени считают. И на Артурчика, принаряженного, словно дитя миллионера, Анна Ильинична сперва посмотрела неодобрительно – было бы на что деньги переводить, через пару месяцев он из этих штанишек и этой курточки вырастет. Но мальчик улыбнулся ей, потупился, стрельнул глазками – и сердце растаяло.

– И кто их только этому учит? – спросила гордая Регина.

Ее прогулки с Артурчиком были часами наивысшего торжества – никто не оставался равнодушен к ангельской мордочке малыша и к его светлым кудряшкам над черными восточными глазищами.

Ксюша сидела в углу, недовольно смотрела на гостей – она знала тетю Регину, но считала ее существом из иного мира, так вызывающе богато одевалась та, а тут еще и ребенок. Артурчик привык к общему восхищению, он подошел к Ксюше – показать ей купленную по дороге игрушку, и без малейшего смущения полез к ней на колени. Ксюша обняла ребенка, улыбнулась – и больше уже его не отпускала, пока Регина не собралась уходить.

Потом Ксюша весь вечер молча делала уроки.

Прошла уже та пора, когда она упрашивала мать родить братика или сестричку. Бабушка ей несколько раз объяснила: если появится еще один ребеночек, то мама будет любить Ксюшу вдвое меньше, и она будет обижаться на маму.

– Ты у нас одна, поэтому мы тебя так любим, – говорила бабушка. И каждый раз, покупая девочке школьный портфель или колготки, преподносила это как знак великой любви. Ксюша, не понимая, что колготки с портфелем ей бы купили и без избыточной любви, стеснялась просить то, чего действительно хотела, – большой набор фломастеров. Ей покупали только цветные карандаши – во-первых, от них грязи меньше, а во-вторых, Анна Ильинична и Лида не понимали, какой от этих дорогих штучек прок.

Лида подошла к дочери, склонилась над ней, чтобы посмотреть, как в тетрадке появляются цифры. Ксюша мужественно справлялась с примерами. Наконец у последнего ответ сошелся с тем, что на последних страницах учебника.

– Спать иди, солнышко, – сказала Лида, но сказала строго. Анна Ильинична тоже ее, маленькую, называла солнышком, но никаких телячьих нежностей не устраивала.

На кухне Анна Ильинична заваривала себе чай.

– Садись, попей со мной, доченька, – попросила она. Им было о чем потолковать, чаепитие затянулось, потом были новости по телевизору – их Анна Ильинична никогда не пропускала. Когда она ушла к себе, Лида решила позвонить Илоне – насчет нового графика работы, о котором она уже несколько дней прилежно думала. Прежде, чем предлагать Варваре Павловне, хотелось посоветоваться. Трубку взял Рома.

– Привет, – сказала Лида. – Позови, пожалуйста, Илонку.

– Она еще не пришла. Придет – скажу ей, чтобы тебе перезвонила.

Время было позднее – Илонина смена должна была давно окончить работу. Лида позвонила в корректуру – там трубку не взяли.

– Опять… – пробормотала Лида. И она была права. Илона, как только закончилась смена, ускользнула из редакции. Рома, обнаружив, что она не зашла к нему в секретариат сказать пару слов – я, мол, пошла, что тебе приготовить на ужин? – не сразу заподозрил неладное. Он застрял на работе, обучая нового выпускающего, Сережу. Потом он позвонил домой – Илона не взяла трубку. Уже сообразив, что произошло, он все же помчался домой, где его застал Лидин звонок. Не найдя жены дома, Рома понял – где-то колобродит с Олей.

Нужно было искать, извлекать, вести домой, приводить в чувство.

Иван Дмитриевич знал про эту беду и не раз говорил:

– Ты ее получил, ты натешился, ты сам себе все доказал, а теперь разводись. Не жена она тебе! Она и будет убегать!

– Но почему?

– А что она еще может сделать? Ты ее так воспитываешь, что кто угодно сбежал бы. К тому же, голубчик, она уже законченная алкоголичка. Она сколько раз обещала тебе не пить?

Действительно – Илона глядела в глаза и клялась, что это – в последний раз. Однажды даже на колени встала, умоляя простить. Это случилось после того, как она взяла из вазы, где хранился остаток семейного бюджета, все деньги и закатилась с ними к Нюше.

Она хотела быть хорошей женой и первые полгода после свадьбы даже шампанского не пила. Но близкие отношения у них с Ромой никак не складывались. Оба были неопытны, оба довольно странно представляли себе супружескую жизнь. Илона в базарной компании наслушалась бабьего хвастовства, а Рома еще в юности, во дворе, наслушался хвастовства мужского.

Она не жаловалась, но Нюша обо всем догадалась.

– Просто ты, подруга, не любишь его. Когда любишь – от одного взгляда млеешь. У тебя что, ни с кем так не было?

Илона вспомнила Буревого и вздохнула. Следовало бы рассказать Нюше, как млела, как от его прикосновения земля из-под ног улетала, как потом, в постели, было пресловутое «никак», которое она объяснила тем, что попытка – первая. Но Илона постеснялась.

– А раз было – что ж ты с этим своим недомерком?

– Да вот так вышло…

– Уболтал?

– Да…

– Ну и дурочка. Ты себе получше найдешь. Вот Оленька наша – живет с Игорешкой, так она утром прибегает – у нее глаза сияют и рожа довольная! А ты?

Насилу Илона отвязалась от Нюши, предлагавшей ей лучших кавалеров с рынка. Но мысль попробовать с кем-то другим в голове застряла. И даже оправдание сразу нашлось: это не измена мужу, это попытка наладить постельные дела с мужем! Хоть как-то, чтобы это не было совсем уж трудовой повинностью.

Тогда, той ночью, они оказались в постели потому, что ей было плохо, а он хотел как лучше, да и не удержался…

Потом он опять предложил пожениться и сказал, что любит. Илона подумала: а ведь действительно любит, если столько лет добивался; значит, может стать хорошим мужем, и чего ждать, принца на белой лошади? Она посоветовалась с тетей Таней, и та сказала:

– Илуська, иди замуж! Ты к нему привыкнешь, все наладится. У него же на лбу написано – с ним не пропадешь!

И отец после похорон сказал:

– Илусик, у тебя хороший парень. Я видел, как он на тебя глядит. А ты не на рост смотри, ты на душу смотри.

Она и поверила. А оказалось, что души – мало.

Рома сидел на диване, перебирая в уме варианты: у Оли дома, у Оли на рынке, у Нюши, еще недавно какая-то Клава завелась. С подружками ей лучше, чем с мужем. Но что, что он делает не так?

Когда-то она любила другого, с тем, другим, у нее было то, чего она забыть не может, он ее сделал женщиной. Неужели до сих пор любит, и все старания – напрасны?