Прошло много лет. Дочь моя Людочка выросла, закончила школу. Я хотела дать ей хорошее образование, она мечтала стать врачом. Мы выбрали город, в котором был медицинский институт, и осели там. Моя ошибка заключалась в том, что я после смерти Михаила Иннокентьевича не стала менять свою фамилию, хотя могла это сделать десятки раз. Потом Людочка вышла замуж, родила дочку, но вскоре разошлась с мужем. Мы жили втроем в свое удовольствие. И вот тогда появился Алексей. Он нашел нас и потребовал, чтобы я все ему вернула. Все, абсолютно все. Но я не испугалась: и квартира, и коллекция, которая была надежно спрятана, мне достались согласно завещанию. «Кто он такой?! Преступник! С клеймом валютчика он даже не посмеет обратиться в суд», – думала я. Тогда Алексей пригрозил, что он сделает все, чтоб я никому не смогла оставить деньги и сокровища, доставшиеся мне нечестным путем.

– Он грозился убить вашу дочь и внучку? – спросил Воронков.

– Нет, прямых угроз не было. Сидя в тюрьме, он долгие годы вынашивал план мести. Выйдя на свободу, Алексей затеял с нами игру – стал преследовать Людочку. Он всюду ходил за ней по пятам – она стала нервная, взвинченная. Я обратилась в милицию, объяснила, что моей дочери досаждает маньяк. Спросили, как долго это продолжается. Я сказала: «Два месяца». «Настоящий маньяк так долго ходить не будет», – ответили мне и отослали домой. До сих пор себя казню: я должна была обратиться к бандитам, но не сделала этого. Как я могла объяснить причину, почему нас не оставляет в покое Алексей? Пришлось бы делиться. Даже если бы я утаила от них, что очень богата, они бы навели справки и все выяснили сами. Закончилось все плохо. Людочка ехала с дочкой и нашей домработницей из города на дачу. Алексей где-то взял машину и буквально висел на хвосте Людочкиного автомобиля. Дорога была после дождя скользкая, а Люда вовсю давила на газ. На повороте машину занесло и вынесло на обочину. Машина несколько раз перевернулась, превратившись в лепешку. Наверное, Алексей не ожидал такого исхода. С ближайшего поста ГАИ он вызвал скорую и позвонил мне, чтобы выразить соболезнование. Но какое это было соболезнование! Он открыто радовался Людочкиной смерти.

– Вы сказали – Людочкиной смерти? – переспросила я.

– Да, в машине погибли Людочка и наша домработница Таня. Ниночке чудом посчастливилось выжить.

– Нине? Вот оно что! – довольно хмыкнула Алина.

– Да. В тяжелом состоянии ее привезли в больницу. Через день врачи мне сказали, что жизнь ее вне опасности. Но я все равно за нее боялась, думала, если Алексей узнает о том, что девочка жива, он ни перед чем не остановится. Я пошла на обман. Нашелся врач, который выдал мне справку о смерти – для всех Ниночка умерла. Ее якобы похоронили в закрытом гробу, как и мою Людочку. Когда девочка совсем выздоровела, я отдала ее на время хорошему человеку.

– Красину?

– Тогда он был Рыжов.

– Где ж вы его взяли?

– Володя Рыжов был мужем Тани, погибшей вместе с Людочкой. После смерти жены он остался один с маленькой дочкой на руках. В молодые годы Володька влип по глупости. Отсидел срок, вернулся, учиться уже не смог, хотя и был очень головастый, все на лету схватывал. С работой тоже не ладилось, со справкой об освобождении тогда не особенно брали. Пока не встретил Татьяну, чего только не перепробовал: и разнорабочим, и сторожем, и грузчиком работал. А Танька шустрая была, она его слесарем в ЖЭК пристроила, а сама у меня по хозяйству хлопотала. Дочка у них родилась, Ларочка. Долго с ребенком Татьяна дома не сидела. Как только моя Люда родила Нину, вернулась ко мне и сразу двоих малышек нянчила. После похорон я стала думать, у кого спрятать Нину. Посторонним людям я отдавать ее не хотела. Я сирота. Не подходили и родственники со стороны отца Нины. Если бы Алексей случайно узнал, что моя внучка жива, он бы прежде всего пошел к бывшим Людочкиным свекрам. Мои друзья и знакомые тоже не подходили. И тут я вспомнила о Володе. За те несколько лет, что Татьяна проработала у нас, я хорошо присмотрелась к парню. Спокойный, уравновешенный, малообщительный. Как раз такой человек и был мне нужен. Я раскрыла Володе свой план. Он должен был удочерить Ниночку и уехать с ней и Ларочкой в другой город, а еще лучше в какое-нибудь захолустье. Я куплю ему жилье и буду ежемесячно присылать деньги. Между собой мы договорились, что шиковать он не будет, чтобы не привлекать к себе чужого внимания, но и экономить на детях тоже не станет. Для надежности я купила ему новые документы: паспорт, аттестат об окончании школы и диплом строительного техникума. Так Володя стал Анатолием Красиным, а моя внучка – Ниной Красиной. Местом для проживания мы выбрали поселок Михайловский. Чистый воздух, лес, речка.

Я очень по внучке скучала. И хотя после аварии Алексей куда-то исчез, я, как мне ни хотелось на нее взглянуть, боялась привести убийцу в Михайловский. Через год я все же решилась приехать. А потом еще несколько раз тайно приезжала. Алексей не подавал о себе знать два года. Как оказалось, он уезжал на Север на заработки. Вернулся, решил навестить мачеху. Спросил, не желаю ли я поделиться частью денег, оставшихся мне от Михаила Иннокентьевича?

– Может, надо было ему отдать часть наследства, чтобы он оставил вас в покое?

– Нет, – упрямо ответила Клавдия Андреевна. – К тому времени лишних денег у меня не осталось. Я купила на подставное лицо хибару в Ивановичах, чтобы снести и начать строительство этого дома. О Ниночке Алексей ничего не знал. Я думала еще годик пожить в городе, а потом переехать сюда: тут бы он меня ни за что не нашел.

– У вас были картины. Могли бы картинами поделиться с пасынком. Тем более что коллекция принадлежала раньше его матери, а не Михаилу Иннокентьевичу.

– Как вы не понимаете? На дворе стояли девяностые годы. Нельзя было ни продавать, ни отдавать истинные ценности. Каждая картина из коллекции с каждым годом становилась все дороже и дороже. Если бы я отдала картины, Ниночка навечно осталась бы в Михайловском.

– И что было дальше?

– Я сказала, что картин уже нет, я их продала, а деньги истратила. Алесей разозлился и, уходя, пригрозил: «Из гроба вытрушу, но деньги ты отдашь». Прошло еще несколько лет. Никто Володей и девочками не интересовался. Я решила потихоньку выводить их в люди. Они переехали в город, я купила Володе трехкомнатную квартиру и помогла создать кооператив. Сама перебралась сюда. К тому времени дом уже был закончен.

– Клотильда Андроновна, скажите, картины на стенах из коллекции Михаила Иннокентьевича? – спросила Алина.

– Это копии с тех картин, но очень хорошие, не всякий специалист отличит подделку от оригинала.

– А где подлинники? – полюбопытствовала Алина.

– Подлинники? Часть давно продана. Жить мне на что-то надо было? А часть все еще хранится в надежном месте. Где? Не скажу. – Клавдия Андреевна украдкой посмотрела на Воронкова, потом взглянула на нас и, прочитав в наших глазах осуждение, сказала: – Ой, да не смотрите на меня как на чудовище, каждый человек живет, как может и как считает нужным. Хотите слушать – слушайте. У меня была еще одна причина заменить настоящие картины копиями. Мне надоело бегать от Алексея. Через двадцать лет я была готова его встретить вновь. Дело даже не в совести, она меня не мучила. Алексей ужасно поступил с моей дочкой, и я не собиралась возвращать ему коллекцию. И тогда у меня в голове возникла одна идея. Если бы он меня отыскал и опять потребовал свою долю, я бы сняла со стены часть картин и отдала ему.