Тогда велись торговые войны. Банк «Киммерия» захотел выкупить «буржуйки» у населения, что, конечно, было смешной, нелепой и наивной затеей. Особенно скандальной была афера с продажей липовых рулеток в целях сбить народ с толку и сместить понятия об эталоне метра. Как заставить обывателя сократить свое жилое пространство на пять процентов? Убедить его в том, что он ничего не сокращает, а восстанавливает справедливость. Кроме того, если он изначально имел чуть больше положенного, то он не только добровольно потеснится, а еще и штраф заплатит за перерасход. Для этого рулетки обрабатывали холодом, и учитель мог отдать последний патрон за ответ на вопрос, как же, черт возьми, им это удалось, если в метро не найдешь просто так жидкого азота.

Кадр десятый. Генерал Ольшанский в Датаполисе.

Продолжая держать палец на кнопке магнитофона, Ион смотрел на изображение, которое демонстрировало важный, даже переломный момент в истории Креста. Глава Метрограда спустился вниз, в Датаполис, чтобы провести встречу с местным населением и переговорить с Кипарисом о всяком-разном. Помнится, тогда даже была организована раздача одежды, которую вместе с генералом доставили сверху. То был просто взрывной по атмосфере день, сравнения с которым никакая годовщина Креста не выдерживала. Шмотки с советских складов, конечно, были практичными, но слишком обезличенными, бесцветными, напоминая скорее рабочую униформу, которой, по сути, и являлись. А там, наверху, в торговом комплексе, было полно шикарной одежды всех расцветок.

Кое-кто переживал, что Ольшанскому появляться перед подземными жителями слишком опасно – могут устроить покушение даже без повода. Но все обошлось. Занятно, что сам генерал на той встрече настаивал на свободном обороте огнестрельного оружия внизу. Может, надеялся на восстание и анархию? Кто их разберет, власть имеющих. Более интересно, что генерал затребовал у Кипариса взамен за одежду. Наверняка что-нибудь да уволок взамен. Учитель прикинул: чего в то время стало мало в метро?

Как бы то ни было, но репутация Метрограда в глазах граждан выросла. У людей даже появилась вера, что метроградовцы ищут безопасные пути выхода наверх. Справедливости ради, генерал Ольшанский этим вопросом занимался наравне со всеми другими. Сейчас генерала уже нет в живых, но репутация осталась.

Новый кадр показывал знаменитого террориста с Петровки. Теракты в Кресте случались крайне редко, и, разумеется, воспоминания о них представляли смутную картину последствий.

Террорист с Петровки врезался в память именно тем, что был увековечен на фотографии за мгновение до взрыва. Сейчас это фото учитель и наблюдал через проектор. Мужик с искаженным лицом, обвешанный самодельными бомбами. Интересно, каким образом фотограф оказался на месте происшествия? И ведь сообразил начать снимать в этот момент. Почему он сам не пострадал? Должно быть, взрывник его просто предупредил, честно сообщив о своих намерениях. Это уже повод задуматься над печальным фактом, что у оказавшегося в нужное время в нужном месте журналиста в руках была камера, а не пистолет. Мог бы и предотвратить взрыв и гибель восьми человек.

Причины и мотивы остались неизвестными, потому что убийца погиб вместе со своими жертвами. Если это была месть, то зачем забирать жизни невиновных? Свободного ношения оружия ведь никто на Петровке не отменял. Учитель полагал, что никакой обиды не было, просто человек с бомбой очень хотел попасть в историю. Каким-то чудом он не подорвал своды станции и не похоронил все ее население под килотоннами камней и песка.

Двенадцатый кадр раскрывал нововведение, как видно, напрямую связанное с терактом. У смотрителя Датаполиса появилась личная охрана. От двух до шести автоматчиков, в зависимости от степени социальной напряженности вокруг. Кадр был постановочным, но все же потрясающим с художественной точки зрения. Высокий Кипарис на полголовы превосходил крепких парней, оснащенных разным снаряжением. Разгрузки, бронепластины, короткостволы, на жилетах торчат рукоятки ножей и по несколько фонарей разного дизайна. Зачем смотрителю все это было нужно? Вероятно, имиджевое решение. Как только народ свыкся с мыслью, что у смотрителя есть охрана, Кипарис стал ходить без нее. Возможно, он сам тяготился ее вечным присутствием за спиной. Или просто не хотел, чтобы его сочли за параноика. Кроме того, после взрыва на Петровке в Кресте ужесточился паспортный режим. Выражалось это в том, что на станциях, где сама идея внутренних паспортов со станционной пропиской казалась чепухой, теперь не видели в ней ничего плохого.

Конечно, предотвращению новых взрывов такие меры помочь не могли, но, по крайней мере, установить чуточку больше фактов после нового происшествия стало бы легче. Хотя опять-таки – зачем? Мертвым уже все равно, а у живых своих проблем хватает.

Возможно, поддержанию массового порядка поспособствовали бы специально обученные собаки. Вот с ними как раз были проблемы. Их даже специально заказывали сталкерам, только где на поверхности добудешь подходящего для обучения щенка? Все цуцики давно одичали и превратились в машины для убийства.

«Скифы», держащие руку на пульсе современности, тоже не остались в стороне и придумали своим рюкзакам новый дизайн, облегчающий досмотр содержимого. На все пойдут ради сохранения нескольких минут для бизнеса.

Очередной кадр: стена из валунов, сквозь которые просачиваются струйки воды. Висящие рядом рабочие робы, инструменты. Последствия взрыва? Неужто снова теракт? Ион решил послушать комментарии на кассетнике.

– Станция Лыбедская, – сказал диктор. – После полного обрушения она навсегда останется такой. Совместными усилиями удалось справиться с последствиями.

И все. Сухая информация, не проясняющая, кто, что, зачем и почему. Но Иону этого было достаточно. Покопавшись в памяти, он вспомнил, что Лыбедская находилась сразу за Шлюзом сталкеров. Значит, это уже гнездо «Птиц». После наводнения на Лыбедской команда Кондора едва успела завалить туннель. Или, как выразился диктор, «справиться с последствиями». То есть сталкеры, рискуя жизнью, взорвали туннель и затем конопатили щели несколько часов, если не дней. Поговаривали, взрыв чувствовался даже в столице, но учитель в это не верил – слишком большое расстояние.

Об этом случае предпочитали особо не распространяться, чтобы не пугать народ попусту, так что необычно было уже то, что к завалу пустили фотографа. И тот, подобно всякому, кто мнит себя стратегом, видя бой со стороны, решился сфотографировать последствия завала, но не причины. Интересно, поучаствовал ли он в коллективной работе, или так – засвидетельствовал и ушел? Теперь казалось, будто сталкеры взорвали туннель по неосторожности или по личным мотивам.

Последующее изображение убедило учителя, что сталкеров в столице любили еще меньше, чем он считал. Хорошо знакомый плакат с призывом не верить сталкерам, не надеяться на них и общаться с ними как можно реже. Ион даже зубы стиснул. Кипарис мог бы проявить свое неуважение гораздо проще: запретить им вход в столицу. Но вместо этого он решил убедить всех жителей, что сталкерам не стоит подавать руки. Это уже было унизительно.

Картинка на плакате была соответствующей: фигура в защитном костюме, с капюшоном, скрывающим лицо, с руками, обезображенными радиацией, пафосно показывает вытянутым пальцем вперед и вниз – мол, твое место под землей, червяк.