Двадцать девятый кадр. Очередная годовщина основания Креста стала днем, когда на Минской родился сотый ребенок. Кадр изображал счастливого отца, поднимающего младенца. Матери ребенка рядом не было. И как только фотограф успел оказаться там в нужный момент? Может, у него все было запланировано на год вперед?

Высокая рождаемость на Минской не породила никаких сплетен или легенд – просто считалась одним из немногих фактов, не вызывающих раздражения. Хотя, конечно, вызывающим некоторую тревогу за будущее такой оравы. Даже странно, что там не построили собственную школу. Во всяком случае, на Минской не случалось болезней, катастроф или пожаров.

Тридцатый кадр. Шестерка мужчин с перемазанными сажей лицами, в касках, а один – в сварочном шлеме. Сначала Ион решил, что перед ним довоенный постер какой-нибудь рок-группы, но магнитофон пояснил, что это эпизод, когда металлурги Креста хотели получить в свое распоряжение пустующую Олимпийскую. Это был единственный официально зафиксированный случай попытки жителей метро освоить территорию, отданную «Птицам».

При тех обстоятельствах начинание было вполне себе благое. Группа специалистов с разных станций, занятых вопросами вторичного использования всех металлических предметов, решила просто начать выплавлять чугун, железо, сталь и все, на что хватило бы сил, топлива и технологий. Они подготовили все обоснования, документы, дали коллективную заявку Кипарису с просьбой помочь в обустройстве станции Олимпийская, где планировали наклепать печей и завезти необходимый минимум техники для начала работ.

Идея Кипарису понравилась. Все-таки Олимпийская расположена вплотную к Датаполису, и иметь под рукой бесперебойный источник металла без учета мнений торговых организаций юго-востока и севера – бесценно. От такого вкусного предложения никто бы не отказался. Заодно и сталкеров получилось бы отрезать на Дворце от цивилизованных людей.

Только вот Олимпийская была станцией, крайне опасной для проживания, не говоря о металлургических работах. В свое время на стадион над ней упала одна из бомб, и станция могла попросту обрушиться от громких звуков. Для фабрики с ее шумом, вибрацией и постоянной сменой температур это было самое неподходящее место.

Мнение «Птиц» тоже спросили. Кондор долго пребывал в раздумьях – как поступить, что посоветовать.

Проблема разрешилась до смешного нелепо: случился прорыв хортов с какой-то ветки, и металлурги сбежали обратно – по своим станциям. Кипарис не верил в такие совпадения и чуть было не выкатил «Птицам» предъяву, что те нарочно согнали мутантов. Затем кто-то из секретарей разъяснил смотрителю, что хорты не поддаются дрессировке, и вопрос пришлось закрыть.

Ион зевнул. Он уже отсмотрел тридцать кадров, осталось совсем немного.

Новое изображение показывало раздачу лекарств населению. Знакомый пункт выдачи таблеток. Толпа более-менее организованно протягивает руки за блистерами, флакончиками и пакетами. В тот день учителю повезло оказаться в Датаполисе, и он примкнул к желающим получить подарки, приняв участие в мероприятии и отстояв, как и все, живую очередь. Помнится, ему тогда достались две пачки активированного угля, зеленоватый гематоген и упаковка хорошего бактерицидного пластыря – едва ли не лучший улов, что можно было получить в тот день. Если, конечно, тебе не требуются специальные медикаменты.

Разумеется, все товары были просрочены, но уголь и пластырь особо не портятся, а гематоген учитель сразу кому-то отдал.

Все объяснялось элементарно. Кипарис распаковал новые тюки со складов, решив проверить их сохранность на желающих, о чем честно предупреждал. В общем, то же самое, что и с раздачей еды несколькими годами ранее, только на этот раз ставки были покрупнее. Тогда все обошлось, и вроде бы никто не умер. После этого Кипарис раздал еще один тюк, уже за деньги, пусть и символические, и вновь повысил свою репутацию. Учитель поражался, как можно любое действие обратить себе на пользу. Народ требует подарков – скинь ему тухлые консервы, ведь на халяву и уксус сладкий. Будут рады и пустым банкам – жестянки тоже на полу не валяются.

На новой картинке стройными рядами стояли бутылки с газировкой со станции Оболонь – места, на котором толком ничего не производилось и которое в жизни Креста никак не участвовало. Вроде и есть станция, а убери ее – ничего не изменится. Поэтому, когда они внезапно выдали солидный тираж газированного напитка со сложной формулой, удивились все. «Киммерия» почуяла выгоду раньше «Скифа» и предоставила бутылки в обмен на оптовую скидку. Лимонад начали продавать направо и налево. Чтобы кто-то в метро на коленке состряпал рецепт и втайне наладил производство, казалось немыслимым. Дела у жителей станции шли на лад, пока они в один момент не прикрыли лавочку.

В то время никто не мог понять, что это такое было, откуда на Оболони резко взялся лимонад и почему местные перестали его выпускать, если он приносил такие барыши. Но больше всех забеспокоились в столице. В частности, Кипарис долго не мог понять, откуда «оболонщики» раздобыли в таких масштабах сахар. Для той газировки его нужно было очень много. Имелась даже версия, что на станции сумели культивировать особые виды тростника, что возвело Оболонь в статус стратегического партнера. Ведь сахар – это не только лимонад, но еще и огромный пласт химической продукции, включая взрывчатку.

История с лимонадом оказалась большой шуткой «Скифа». Они занесли «оболонщикам» сахара, чтобы навариться на перепродаже напитка, вдобавок надув «Киммерию». Еще они так прощупали столицу на прочность нервов и скорость реакции.

Кто оказался в проигрыше, было ясно без слов. Когда лимонад кончился и оказалось, что на Оболони его производить своими силами не могут, за станцией закрепилась прежняя репутация полных неудачников. Ион не видел в этом ничего противоречивого. В конце концов, любой общественный эксперимент всегда заканчивается победой его же спонсоров и проигрышем всех, кто в нем участвует.

Тридцать третье изображение показывало седьмую годовщину Креста – текущий год, ознаменовавшийся снижением налогов «скифским» караванам. Длинная цепочка купцов в туннеле двигалась при включенном наружном освещении. Все уверенные, нагруженные под завязку. То ли их отношения с Датаполисом потеплели, то ли Кипарис вел свою игру. Как бы то ни было, караваны шли один за другим. Что же за товары они несли? Если бытовуху, вроде батареек, то откуда такие масштабы? Возможно, Кипарис просто открыл все ворота, чтобы собрать как можно больше товаров в Датаполисе, даже если для этого следовало расстаться с запасами всех имеющихся видов валюты. Тем более что ценность жетонов метро весьма условна и подкрепляется лишь товаром и видами производства.

Могла ли активная торговля быть еще одной разновидностью войны? Ион попытался вспомнить, что в то время заносили купцы на Лукьяновскую. Кажется, уголь. Необычный товар для такого далекого направления, потому что уголь как раз никто не таскал в заплечных рюкзаках. Его грузили в ящики и везли на дрезинах. Учитывая, что «скифам» до Лукьяновской надо было перебираться через сломанный метромост, задача перед купцами стояла нелегкая. С другой стороны, мало ли что они могли спрятать в куче угля или даже в отдельных камушках. Контрабанду никто не отменял.