Жители столицы мигом присмирели от такого показательного акта. Слухи донеслись до соседей, и авторитет Кипариса чуть вырос. На какой-то момент люди стали более скрытными, зажатыми. Принялись делать то, чего раньше не делали: искать врага внутри своих стен. Недаром причина этого перелома удостоилась отдельного кадра в хронике. До этого момента всеми символами и аллегориями насаждался образ врага извне: радиация, мутанты, бандиты, наводнения, оползни, торговые агенты – словом, все, что сеет смерть и разрушения. Теперь же люди поняли, что враг может быть рядом и что для получения этого статуса не обязательно взрывать бомбы.

Новое изображение демонстрировало очередное непонятное собрание. Ион решил послушать.

– Администрация Датаполиса осуществляет должностные реформы. Смотритель Кипарис со своими советниками проводит совещание по смене структуры…

Учителю все стало понятно. Смотритель замутил передел власти под соусом перспективных реформ. Прежняя вертикаль власти его не устраивала, что необычно для того, кто находится на ее вершине. Хотя как раз на структуру граждане не жаловались. Все всегда было просто: есть смотритель, есть его секретари, которые, по сути, есть заместители с разделением сфер влияния. Еще есть исполнители, и на этом, в принципе, все. Спасибо что не вечный закон военного времени и не какие-нибудь дурацкие комитеты.

Формально прямая власть смотрителя распространялась не на весь Крест, а только на подшефную станцию. Не то чтобы у Кипариса не хватало амбиций, просто не было рычагов управления другими станциями. Поэтому на них принялись городить свои огороды. Кто-то назвался мэром, кто-то султаном, и каждый понимал свои обязанности в меру своей испорченности. На Золотых Воротах и вовсе решили учредить монархию, но сколько она выстоит, покажет только время.

Двадцатый кадр – и четвертый год существования Креста. Кипарис переизбран на должность смотрителя на следующий срок. Учитель почесал голову. До того момента он не задумывался, на какой срок избирается смотритель и что у этого срока может быть предел.

Жители своим смотрителем были довольны. Особенно в свете того, что выбирать было особо не из кого. Безо всякого культа личности Антон Кожевников, он же Кипарис, стал вечен, как потолок над головой. Ион не помнил никого, кто мог бы составить ему конкуренцию. Хотя нет, был один. Причем родом с Лукьяновской. Энергичный, активный, с подрагивающими пальцами бригадир строителей, из тех, кто вроде и молод, но рано постарел. Ион даже не помнил, как его звали. Помнил лишь, что его сосед отправился покорять столицу, намереваясь пролезть на самый верх. Через неделю вернулся обратно с выбитыми зубами, быстро собрал вещи и вернулся назад, в Датаполис, уже серьезно поубавив амбиций, с куда более конструктивными целями. С Лукьяновской он украл местную технологию – проект укладки рельсов с уменьшенным количеством шпал, а то и вовсе без них, с использованием особого крепежа. Этим он заработал себе прописку в столице. С тех пор при упоминании бригадира все плевались, а позже и имя его забыли.

Дальше кадры хроники показывали, судя по словам диктора, «процветающую молодежь». Ничего особо процветающего Ион не заметил. Несколько людей обоего пола, примерно его лет, смотрят с лестницы куда-то вниз. Вряд ли кто-то из них был моложе Иона, а по меркам метро его возраст уже не считался юным. Хотя сам кадр был отлично поставлен, создавая впечатление, что эти лица принадлежат подросткам. И все равно учитель не усмотрел ничего довольного в их выражениях. Просто обычные люди, беззаботные. Можно ли беззаботность назвать счастьем? Сколько Ион себя помнил, он никогда особо не стремился к беззаботности как к некой недостижимой мечте. Напротив, он всегда искал себе занятие. Его самореализация состояла в том, чтобы занятие нравилось, и все. Иону постоянно хотелось большего, чем изобретать дурацкие нововведения, лишенные смысла, и остаток дней раздувать щеки, делая вид, что ты – значимая персона. Зачем бездельничать там, где есть пространство для движения?

Пожав плечами, Ион сменил кадр.

Увидев знакомую станцию, учитель встрепенулся. Если верить магнитофону, данный момент был посвящен сбору электроники на Лукьяновской. Затем шло перечисление типов спаек и конденсаторов.

Учитель принялся искать знакомых. Конечно, на станциях с низким уровнем миграции все обычно знали друг друга в лицо, но все же ни с кем из этих людей на фотографии Ион близко не общался. Он не знал точно, чем они занимаются, и потому не смог понять, что именно они сейчас паяют. Что за особая электроника на Лукьяновской? Ион знать не знал, что на его станции кто-то был предрасположен к этому искусству. Хороший мастер всегда высоко ценился, и скрывать это увлечение не было никакого смысла. Хотя, возможно, учитель оказался настолько занят своей школой, что перестал замечать, как остальная жизнь проходит мимо.

Но, опять-таки, если бы на Лукьяновской занимались тонкими технологиями, это бы отразилось на самой станции, а Ион не мог вспомнить, чтобы там хотя бы лампочки работали без перебоев.

Двадцать третий кадр показывал искусственные теплицы на Золотых Воротах. Эти строения существовали уже много лет, но всерьез начали приносить плоды, получается, только в этом году. Когда-то учитель прочитал все доступные ему материалы касательно семян, органики и прочего, но так и не смог понять, почему в метро толком не растет ничего, кроме грибов. Он пришел к выводу, что все упиралось в солнечный свет и микроклимат. В теплицах разрабатывали какие-то уникальные технологии, пуская подогретый воздух, и со временем им удалось вырастить картошку и морковку. Ион видел их редко – картофель рос плохо, шел преимущественно на столы в богатых домах, часть его уходила на изготовление такой странной и бессмысленной ерунды, как чипсы. Денег они стоили колоссальных – один картофельный куст с корнеплодами, пущенными на это мелко порубленное лакомство, обжаренное в свином жиру, окупал расходы на всю теплицу в целом. Моркови, напротив, было много, но есть ее было невозможно, и практически вся она пошла на корм скоту.

Еще, насколько Ион помнил, ботаники Золотых Ворот разрабатывали сложную систему искусственного солнца – комплекс зеркал и банки с водой, преломляющие свет, но пока особых успехов не добились.

На следующем кадре Ион надеялся увидеть очередное достижение народного хозяйства, но, видать, стремление фотографа к сенсациям взяло верх. Практически картина маслом: сталкер бьет гражданина. Название пришло само, пока Ион смотрел, как некто в защитном костюме, используемом «Птицами», от души прописывает в челюсть упитанному человеку. Лица сталкера Ион не видел и не смог понять, кто именно перед ним. Из кобуры на бедре бойца торчал револьвер с ярко-желтой рукоятью.

– Личный конфликт сталкера с гражданином на Площади Независимости перерос в рукоприкладство, – сказал диктор, очевидно, решив сгустить краски. – Подоспевшие врачи помогли раненому. Сталкер покинул станцию до прибытия охраны.

Остальное Ион мог додумать сам. Естественно, «Птицам» Кондора удалось улизнуть раньше времени. Возможно, даже с гордо поднятой головой, не спеша, ни от кого не скрываясь. Вряд ли бы кто-нибудь из станционной охраны рискнул их остановить. Только больше проблем себе наживешь. Перейдешь дорогу команде Кондора – останешься без верного канала любых неофициальных поставок сверху. Позволишь уйти – получишь разбирательство с собственным начальством. Куда ни плюнь – везде позор. Наверняка инцидент утрясали долго и тяжко.