Едва увидев меня, Алиска рванулась, собираясь и меня обратить в свою жертву. Она не сразу признала, а когда ей все же удалось, она бросилась ко мне, повисла, словно маленькая девчонка.

Ее радость была мне приятна, как никогда. Ей было плевать на то, что я вижу ее абсолютно без ничего и самым наглым образом разглядываю изящность фигурки. Наоборот — ей как будто только того и хотелось.

— Где Ибрагим? — спросил, не желая терять времени. Она поправила волосы, указав на соседнюю комнату. У нее дрожали губы — она как будто забыла, как говорить, а я заметил, что ее живот покрылся шерстью. Когда мы собирались провести с ней ночь, такого не было.

Дверь сразу же поддалась нашему напору, едва не слетев с петель, когда я врезался в нее плечом. Наверно, можно было и попроще.

С Ибрагимом обошлись куда мягче — старик попросту был связан, но в сознании. Я вырвал из его рта унизительный кляп.

— Барин! Живой! — воскликнул он. Хах, а это его приветствие уже становится традицией. Алиска, не теряя времени даром, бросилась старику на помощь, старательно распутывая морские узлы, которыми он был обмотан.

— Какая трогательная встреча! Будущие мертвецы и все в одной комнате. — Франц решил себя обозначить. Взъерошенный от бега, он стоял, будто говоря, что не оправдал моих ожиданий. Он облизнул губы, а я разглядывал его, пытаясь разглядеть в его руках пистолет.

Нет, он решил оставить его в кобуре, надеясь на силу своих заклинаний. А может, хотел использовать его тогда, когда станет уже совсем туго?

Я запомнил его как труса, отступающего и полагающегося только на собственное колдовство. Вряд ли сейчас стоило ожидать чего-то иного. Просто тогда-то мы были вооружены, а сейчас — что у нас есть?

Усы, лапы и хвост, да и то без первых — у Алиски я усов не замечал.

— Знаешь, Рысев, когда мне сказали не убивать тебя, я был разочарован.

— Ты меня знаешь?

Он расхохотался в ответ.

— Знаю ли я тебя? Да ты, как я погляжу, очень большой шутник. И, несомненно, тот еще мудак. Твой папенька выгнал меня со двора взашей, когда узнал, что я промышляю темными искусствами. Ты, поганая мелочь, заложил меня с потрохами…

Я искал прошлое своего протеже, но оно нашло меня раньше.

— Интересно, что он сказал бы сейчас, увидь, как ты якшаешься с бесами? Что сам не стесняешься взывать к тому, за что меня вышвырнули на улицу — без денег, еды, без надежды на будущее?

Он сделал мне шаг навстречу, а я раздумывал над тем, что, если резко нырну вправо, смогу дотянуться до ружья и…

В мыслях я сделал еще очень много смелых и безрассудных вещей. Здесь же надо было действовать тоньше — рисковать только что вытащенными из пасти смерти Алиской и Ибрагимом хотелось меньше всего.

— Барин, если что, я на себя его заклятье приму, — шепнул мне на ухо старик. Но это не миновало вездесущих ушей Франца. Он снова рассмеялся.

— Старик, ты загонишь меня в гроб подобными шутками. Где-то в глубине души я не верил — надеялся, что ты сбежишь. И потому приготовил очень вкусное проклятие — вам всем под стать. Вас не просто скорчит — вы превратитесь в воплощение ходячих трупов. Гниющих заживо, мерзко смердящих, обливающихся собственной рвотой. Не бойтесь, тут хватит на всех.

Вот, значит, почему он не тычет в нас пистолетом: ему для заклинания нужны будут две руки. И даже несмотря на то, что он его подготовил, кастовать одной левой у него не выйдет. Я даже не знал, хорошо это или плохо.

— Довольно разговоров. Если бы я кончил тебя там, когда ты завалился дрыхнуть, не пришлось бы больше марать руки. Передай папке привет — уверен, вы с ним в одном котле вариться будете…

Он вскинул руки, а я почти видел, как из его недр маны потекла причудливая вязь сложного заклинания, собираясь в единой комок жутких проклятий в его руках, оно рвалось наружу. Слепленные воедино корчи-порчи-завороты желали только одного — неприкаянную душу, на которую они могли лечь страданиями. Я вдруг не без ужаса понял, что этого заклинания хватит не только на нас троих — его вполне достаточно, чтобы каждый в радиусе километра испытал на себя его убийственное действие.

Я нырнул в сторону Франца, готовясь к удару, но из-за его спины вынырнули уже знакомые нам теневые черви. Чародей будто обратился в клубок змей — они стекали с него потоками. Гогот разнесся по всему дому.

— Ты что же, думал, что я вот так запросто подпущу вас к себе?

— Это заклинание убьет и тебя самого!

— Я умирал уже столько раз, что еще один не событие, а данность, Рысев. Au revoir.

Киваю вместо ответа, натягиваю на лицо самую из милейших своих улыбок и даю отмашку.

— Биска, действуй!

Дьяволица, все это время незаметно прыгавшая из одного электрического предмета в другой, не заставила просить себя дважды. Будто яростная фурия, она вынырнула из чудом уцелевшей настольной лампы. Франц успел разинуть рот — то ли от удивления, то ли от ужаса. Теневые змеи еще только разворачивались на свежую угрозу, а она уже дьявольской соблазнительницей нырнула к чародею. Она впилась в его тело когтями — и, словно вода, вместо крови из него брызнули голубые, тающие прямо в воздухе потоки маны.

Он ответил ей затрещиной, заставившей отлететь к дивану: а вот он, оказывается, в отличие от меня, очень даже мог нанести ей урон. Проклятие, что он держал, на миг сорвалось, дикая вязь закрутилась клубком.

Я перескочил через одного теневого змея, прихлопнул второго ногой, будто таракана, третьего встретил пинком, отшвырнув прочь, как надоевший носок. Рука на бегу приобретала дьявольскую ипостась — если я все правильно помню, то у меня должно было все получиться.

Здравый смысл дрожал от ужаса, говоря, что еще не поздно просто дать деру, ведь времени всего-то три секунды! Демонический щит вспыхнул надо мной куполом; пихнув в грудь Франца, я выхватил из его ладоней гудящее, словно взбешенный рой ос, проклятие. Рубанул наотмашь обращенной ладонью — посиневшая кожа впитывала в себя плоть мерзкого заклятья, но мне было все равно. Все тело, казалось, будто пронзило иглами, кроваво-красный ожог побежал по линии руки.

Раздвоив проклятие, я уменьшил площадь его действия в разы. Лишившись изначальной подпитки, проклятие начало разваливаться, уменьшаясь в размерах, а я швырнул его в пытавшегося встать на ноги Франца. Тот лишь успел трусливо вскрикнуть и выставить перед собой руку, прежде чем принял на себя собственное творение. Воздух в момент наполнился смрадным духом — про дикую вонь, оказывается, чародей не врал.

Упав на колено, я выдохнул и зажмурился, не уставая спрашивать самого себя — неужели получилось?

— Как ты это сделал? — Алиска нависла надо мной кучей вопросов, по-девичьи наивно хлопая глазами. Я лишь отрицательно покачал головой, будто прося, чтобы сейчас меня хоть на мгновение, но оставили в покое. Она была совершенно не против.