ним. Она пыталась помочь, как и Ноа. Хотя тот, демонстрируя альтруизм, никогда не забывал о собственной выгоде. Но, надо отдать ему должное, действительно стойко защищал Дэнни. С другой стороны, его позиция в данном деле обеспечила ему политический рост и сделала предметом всеобщего обожания. Плюс к этому выводила за скобки то обстоятельство, что вечеринку устроил не кто иной, как его сынок. И не где-то, а у него дома.

До ареста Дэнни Эван никогда не ревновал жену к Ноа Брауну. Считал, Лив видит Ноа таким, каким тот в действительности был: политиком, ради выгоды то и дело заигрывавшим с избирателем. Но Эван и Лив начали отдаляться друг от друга раньше, чем Эван успел это осознать, а Ноа, несомненно, был статным и харизматичным. А сам Эван, если быть честным до конца, уже давно распустил себя и теперь помимо своей воли завидовал этому человеку. Ему очень хотелось позвонить Лив и сказать: «Никаких, на хрен, походов в ресторан». Какая-то нотка в ее голосе выдавала надежду, что он начнет ее отговаривать. Жена хотела, чтобы он за нее боролся и считал ее превыше всего, даже надежды на помилование. Это был один из тех моментов, когда Эван со всей ясностью понимал, как ее подвел.

Он взял мобильный. «Ну давай, позвони ей».

Но в этот момент в двери звякнули ключи, и на кухню вошла Мэгги. У нее был возбужденный вид и горели глаза.

– Привет, Мэгпай. Только что звонила мама, ты опоздала самую малость, чтобы с ней поговорить.

– Как там дедушка?

– Так и не избавился от своих проблем, хотя теперь его никуда не вышвырнут.

– Ты сказал ей о поездке?

– Я – нет, но ей сообщил кто-то другой.

Девушка залилась краской и робко улыбнулась:

– Ничего я не сообщала. Просто дала понять, что ей неплохо бы поговорить с тобой о Мексике. Что она тебе сказала?

– Ничего. В подробности я не вникал, обещал сделать сюрприз. Не переживай, все будет хорошо.

– Будет ли, пап?

Мэгги отодвинула табурет и устроилась рядом с отцом за кухонной стойкой.

– В каком смысле?

– Будет ли у нас все хорошо? Я к тому, что это немного безумно.

– Ну… Должен же я соответствовать своей репутации, – ухмыльнулся Эван.

Мэгги было совсем не смешно. Когда авторы документального фильма изобразили Эвана немного сумасшедшим, это стало для нее больным местом.

Отец окинул ее долгим взглядом, изумляясь, что поспособствовал появлению такого чуда на свет. У него никогда не было сомнений – Мэгги девочка особенная. С самого ее детства Лив говорила, что в груди у их дочери бьется «необыкновенное» сердце. Со временем это не изменилось, и его собственное сердце переполнялось гордостью. К этому сводилась великая тайна воспитания детей: кем они станут, эти маленькие человечки? Насколько сбудутся предсказания, которые мы делаем, когда они еще совсем крошки? Сформируется ли к семи годам их индивидуальность, как пишут в умных книгах? Западет ли в их душу прививаемая нами мораль? Или их история совершит крутой поворот в духе детективных романов, которые так любит Лив.

– Никакой ты не безумный, – сказала Мэгги, врываясь в поток его мыслей.

Его опять накрыла лавина эмоций. Как же он любил свою девочку. Ему вспомнились таблетки, которые он незадолго до этого закинул в рот. Да как вообще можно было подумать, что…

– Прежде чем отправляться в поездку, тебе надо кое-что увидеть. – Она вытащила из сумки ноутбук и водрузила его на кухонную стойку. – И если ты, посмотрев эту запись, все равно от своего не отступишься, я тебе больше слова не скажу.

Эвана ее слова заинтриговали.

– Ну конечно, солнышко. А что это?

Мэгги ткнула пальцем в телефон. На экране появилось видео, а когда она нажала кнопку воспроизведения и пошли кадры, Эвана бросило в дрожь.

Перед выстроившимися в ряд компьютерами стояла Шарлотта. Живая. Ее одежда была ему знакома. И тут до него дошло: на ней был свитер Мэгги.

Потом дочь заговорила:

– Пап, это я. Да, тебе кажется, что ты видишь Шарлотту, но на самом деле это я. И если это в гараже Тоби удалось сделать мне, то точно такой же трюк мог провернуть кто угодно.

Фрагмент шоу «Природа насилия»

Сезон 1/Эпизод 9

«Крушитель»

ВСТАВКА – МАТЕРИАЛ МЕСТНОГО ТЕЛЕКАНАЛА

Журналист стоит перед тюрьмой, обнесенной колючей проволокой.

ЖУРНАЛИСТ

Бобби Рэй Хейз признан виновным в убийстве семи женщин, такое решение сторона обвинения приняла, чтобы завершить процесс в интересах семей погибших. Но вопрос, ограничивается ли только ими список жертв Крушителя, остается открытым. Тюремная администрация не разрешила встретиться с Хейзом лично, но позволила поговорить по телефону. Сразу предупреждаю зрителей, что им придется услышать весьма страшные вещи, не подходящие для детских ушей.

СМЕНА КАДРА – тот же журналист сидит в офисе перед телефоном, выведенным на громкую связь.

ХЕЙЗ

Хотите знать, что я с ними делал?

ЖУРНАЛИСТ

Нет, я хотел поговорить о том, не было ли у вас других жертв.

ХЕЙЗ

Когда мне было десять, парень моей мамы взял меня с собой на старый склад у железной дороги в Плейнсвилле. Понимаете, мама от этого буквально пришла в восторг, будто у меня наконец появился отец.

ЖУРНАЛИСТ

Это был Тревис Феджин?

ХЕЙЗ

Тревис захватил с собой пива, травки и полную сумку дынь. Я никак не мог понять, на кой хер они ему понадобились. Но потом мы поднялись на пятый этаж и стали швырять вниз бутылки и дыни. Эта мысль пришла в голову Тревису после какого-то старого вечернего ток-шоу. Мы здорово повеселились и похохотали, глядя, как все эти штуки разбивались о бетон. Но потом Тревис затеял другую игру.

ЖУРНАЛИСТ

Когда вам было двенадцать, Тревис Феджин пропал.

Хейз хихикает в трубку телефона.

ХЕЙЗ

Вы так