– Ах, Анжель, как загорелись твои глазки! – тихо, манящерассмеялась мадам Жизель, но руки ее, стиснувшие ладони Ангелины, котораябезуспешно пыталась закрыть лицо или хотя бы отвернуться, были отнюдь не мягки– напротив, они держали мертвой хваткой! – Как приятно будет тебя обучить,дорогая! Если ты так разохотилась только от слов, от воображаемой картины, точто же начнешь вытворять, когда к тебе прикоснутся знающие свое дело мужчины?На это стоит посмотреть, право же, стоит! Как ты полагаешь, Фабьен… Да ну,прекрати, что ты трясешься, как институтка? – с досадой прикрикнула она насына, все еще сидевшего, сжавшись, в углу. – Тебе же нравятся такие «живыекартины», глядишь, и сам распалишься настолько, что сможешь взять своюненаглядную Анжель. Может быть, тебе как раз и нужно предаться с нею всякимнепристойностям, чтобы излечиться от этой глупой любви!

Она залилась клокочущим хохотом, и Ангелину вновь стала битьдрожь.

Соблазнительная игра закончилась. Надвигалась опасность!

Не раздумывая, она сорвалась с диванчика и метнулась к дверитак проворно, что мадам Жизель не успела ее остановить. Но, прорываясь сквозьпортьеры, Ангелина с силой ударилась обо что-то и, не удержавшись на ногах,упала.

Какой-то мужчина тут же вздернул ее с полу и, прижав к себе,принялся разглядывать с похотливой улыбкой:

– А, та самая не в меру любопытная крошка, которая насподслушивала?! Это она хочет обучиться премудростям актерской игры? Охотностану ее партнером. А непременно нужно разделить ее на троих, а, графиня? Яведь и сам вполне могу играть акт за актом, без отдыха. И даже если пущу в ходтолько руки, любая женщина будет умолять о продолжении. Сами знаете, мадам! –Он выразительно взглянул на графиню, но Ангелина ничего не замечала и почти неслышала ничего. С нее было достаточно того, что она узнала этот грубый голос,эти рыжие волосы.

Моршан! Она в руках Моршана!

* * *

– А где же Ламираль и Сен-Венсен? – нахмурилась графиня. –Бал идет к концу, гости вот-вот начнут расходиться, а мне нужно достаточноечисло зрителей!

– Не извольте беспокоиться, мадам, – раздался сдавленный,какой-то носовой голос, и в комнату вступили еще двое мужчин, причем один изних зажимал окровавленным платком нос.

– Мы пытались поймать негодяя, – пояснил второй, и Ангелинапо голосу узнала Ламираля, уже без женских тряпок, – но, увы, у этого русскогооказались преизрядные кулаки, а бегает он, как английская скаковая лошадь… Итак же берет барьеры: перескочил забор с места – да еще задел ногой беднягуСен-Венсена.

В голосе Ламираля звучало нескрываемое злорадство; Ангелинаже от всего сердца поблагодарила «этого русского», оставившего кровавый след нафизиономии французского шпиона. К тому же, кем бы он ни был, он даровал ейнесколько мгновений неземного, волшебного блаженства.

О господи, да в уме ли она? Если Ангелина правильно понялаграфиню, ей сейчас даруют свои милости сразу трое!

Она забилась, пытаясь вырваться, но Моршан держал крепко.

– Да, Сен-Венсен, тебе не повезло, – произнес он с нарочитойгрустью. – Внаклон ты теперь работать не сможешь, так что девчонка достанетсянам с Ламиралем.

– Ну вот еще! – так же делано обиделся Сен-Венсен. – Я тебене уступлю!

– Никто никому не будет уступать! – умиротворяющим тономпроговорила графиня. – Вы ляжете втроем на ковре – и наша русская бабочка будетпорхать с одного на другого, как с цветка на цветок.

– Со стебелька на стебелек! – поправил, усмехнувшись, Моршан– и так внезапно и сноровисто вздернул платье и сорочку Ангелины вверх допояса, что она даже не успела вскрикнуть.

Сен-Венсен живо расстегнул штаны и повалился на ковер,дурашливо хихикая и задирая ноги. Ламираль помирал со смеху, глядя на причудыприятеля, и никак не мог справиться с пуговицами штанов. А Моршан тем временембесцеремонно шарил по телу Ангелины, хрипло бормоча какие-то непристойности.

– Остановитесь, господа! Остановитесь! – послышался резкий,с командирскими интонациями, голос мадам Жизель, и Ангелина, как ни былаошеломлена происходящим, поразилась той власти, которую эта женщина имела даженад опьяненными желанием мужчинами. Сен-Венсен приподнялся, Ламираль оставилвозню с пуговицами, а Моршан так вовсе отпустил Ангелину – и она неминуемоупала бы, словно тряпичная кукла, не окажись рядом Фабьена, который успелподхватить ее и усадить на диванчик. От прикосновения этих дружеских рук, такнадежно обнимающих ее, стало чуть легче. Фабьен не покинет ее. Но что он можетсделать для ее спасения?

– Одну минутку, господа, – говорила между тем мадам Жизель.– Вы-то люди светские, искушенные в подобных забавах, а вот наша дебютантка,кажется, не поняла моих намеков и не все знает о том спектакле, где ейпредстоит играть. Она уже усвоила роль, видела партнеров и декорации, однако ейневедомо самое главное…

Она обернулась к Ангелине, и та изумилась той ненависти, чтосверкнула в агатово-черных, прекрасных очах мадам Жизели.

«Что?.. Что еще, какое испытание вы уготовили мне?» – хотеласпросить Ангелина, но даже не смогла шевельнуть пересохшими губами. Впрочем,графине вопросы были ни к чему.

– Ты знаешь, что у этой пьесы будут зрители, – промурлыкалаона со сладчайшей улыбкой, словно сообщала невесть какую приятнейшую новость,и, подойдя к гобелену, изображавшему пасторальную сцену на зеленом лугу,приподняла его край… за которым открылась комната, полная людей.

В первое мгновение показалось, что они все здесь, рядом и,стоит крикнуть, сейчас же ворвутся сюда, чтобы помочь Ангелине, спасти ее… нотут же она уловила тусклый блеск толстого стекла и поняла, что это гостиграфини, отдыхающие после бала в маленькой гостиной, которая отделена от другойкомнаты стеклянной стеною. Точь-в-точь как в тех домах в Париже, о которыхрассказывала мадам Жизель!

* * *

Ангелина зажмурилась, как бы защищаясь от страшной догадки.Так вот почему графиня завела эти непристойные разговоры! Она решила устроитьдля своих гостей такое же бесовское развлечение!

Но нет. Это же глупо. Ангелина чуть приободрилась и снадеждою открыла глаза, готовая к борьбе. Разве могут благородные люди, увидев,как девушку из знатной семьи насилуют трое негодяев, оставаться равнодушными,не прийти на помощь?!

А вдруг зрители решат, что Ангелина сама пришла сюда – и онабудет опозорена навеки! И что бы она ни говорила потом, как бы ни объясняла:мол, ее завлекли обманом, опоили, одурманили, – ничто не поможет!